Если в бурю птице
Довелось родиться,
То весь век свой птица
Бури не боится.

Если отец сказал куда-то идти, то Эрин шла. Если честно, без особых даже проблем. Почему-то каждый раз, когда ей нужно было оказаться на очередном званом вечере, в её расписании совершенно волшебным образом оказывались окна. Она могла бы, конечно, и догадаться, что её отец именно в эти дни позванивает в администрацию больницы и просит в требовательной форме, чтобы вместо её дочери вызвали замену. Но догадываться было бы не только сложно, но и обидно. Тем более что девочка-то до сих пор верила в то, что все до сих пор считают, что они с отцом были однофамильцами. Данное на втором курсе обещание, что она всего добьётся сама, не позволяло ей считать иначе. Так или иначе, сегодня она влезла в платье, даже надела туфли на каблуке. Услышала от матери, что никакой приличный человек так волосы носить не будет на приличный вечер, но в какой-то момент ей просто пришлось с этим смириться и порадоваться тому, что прямо перед выходом Эрин не успела изрисовать своё платье какими-нибудь барсуками.

Наверное, родители просто поняли, что поведение их дочери никогда не изменится. Что это не ребёнок жил в ней, а просто вот такой вот не очень сконцентрированный на деле и окружающих взрослый. Взрослый, что неуклюже ходил на каблука и не замечал этого. Что заплетал косички, пел в полный голос и танцевал с дворецкими, к ужасу не только родителей, но и самого дворецкого. Отцу бы уже давно стоило отказаться от затеи как-то вписать единственного ребёнка в семейные идеалы. Возможно, он давно это даже уже сделал, и водил с собой легкомысленную девочку просто для галочки. А может быть, он обрёл невероятную проницательность и понял, что его дочь бы не заметила ничего происходящего вплоть до того момента, как кто-нибудь пытался бы начертить на её предплечии Чёрную Метку. Бёрнс-младшей было всё равно, почему именно её водят с собой. Ей было хорошо везде и со всеми, так почему бы и не порадовать тех, что одарили её жизнью?

- Какое восхитительное у Вас платье! - Восклицала она. Улыбалась словно бы со звоном, заливаясь смехом, рассыпающимся по гладкому полу подобно жемчугу порвавшегося ожерелья. Родители пропадали в море незнакомых лиц, а Эрин и не возражала - она слишком привыкла быть одна. Слишком любила красное вино, делающее голову ещё легче, а шаги ещё увереннее. Любила то, с какой лёгкой игривостью домовые эльфы сочетали вкусы в лёгких канапе, что будто бы сами проплывали меж группами людей. Эрин никогда не была ни в какой из групп. Она заговаривала с людьми ни о чём, и они исчезали стоило ей только ненадолго отвлечься, легко кивая головой. Она заговаривала с прислугой и они молчали, словно бы её и не существовало, одаряя её холодными, осудительными взглядами издалека. Ах, эти приёмы - она никогда не пользовалась на ни популярностью. Как, в общем-то, и всю её жизнь. Наверное, именно поэтому Эрин не только этого не замечала, но и не позволяла этому портить ей настроение.

- Как же с этого балкона хорошо видно Большую Медведицу! - Она говорила это уже самой себе, позволяя собственному голосу заглушать даже лёгкое цокание аккуратных каблуков. Тонкие пальцы держали бокал красного вина, легко лёгшего в ладонь, словно бы они были созданы друг для друга. - Небо такое чистое, будто кто-то прислал туда небесных эльфов, избавить его от облаков. - Эрин не знала, что там кто-то будет. Юноша, что стоял в углу, далеко от света, был замечен только в этот самый момент, и девушка смотрела на него прямо в упор, заканчивая последнюю фразу. Она была бы совсем не прочь поговорить с самой собой. Вот только говорит с кем-то было гораздо интереснее. Во всяком случае, а он был один, а не пытался скрыться от глаз со своей пассией, пока никто не видит. А может, его пассия только отошла за едой? Она бы, Эрин, точно отошла за едой. - Почему-то Вы не сотрите на звёзды, а ведь Вам выдаётся уникальный для этой страны шанс.

Свет словно бы обжигал его, готовясь растерзать на куски. Он смотрел на него словно бы кротко, опасаясь ступить и шагу. А Эрин лишь игриво наклоняла голову вбок, готовясь прямо сейчас схватить этого молодого человека за кисть, выдернув его всеми силами на то самое место, где она стояла сейчас. В искрящемся платье, прямо в эпицентре света, разрезающего тьму будто бы ножом, она была словно бы одета в платье из голубого огня. Она приняла печать огня, что легла на бледную кожу без боли да шипению А незнакомец выглядел так, будто бы он прожил уже не одну жизнь. Словно бы он уже годами ходил по коридорам этого огромного поместья, наверняка принадлежавшего тому человеку, которому нужно было больше всего признания. Как будто они не знают о том, что человеку нужна любовь, а не признание." Она улыбнулась собственным мыслям, сделав задумчивый глоток. Вино оставляло бардовые следы на её губах, которые Эрин не хотела даже замечать.

- Если вам интересна астрономия, то лучше смотреть на звезды поближе к Шотландии. - Бёрнс неуверенно кивнула. Если честно, она уже мало его слушала. Утонувший в тенях, он раскрывался перед нею, но не так, как раскрывается цветок. Он раскрывался прохладой покрова ночи, он рассыпался по скользкому полу россыпью жемчуга. Вот он уже не был молодым юношей, что хотел скрыться от людей. Он был принцем, опоздавшим к башне своей прекрасной принцессы. Преодолев долгий путь, перевалив через хребты и переплыв все моря, он дошёл до развалин старого замка, только чтобы понять, что нет там уже давно ни дракона, ни прекрасной принцессы. Что принцесса не хотела умирать в постели из роз, дожидаясь того, что может никогда и не прийти. Принцесса хотела танцевать и смеяться, смотря на то, что никому узреть не дано. Она скучала по шуму голосов, и она хотела уйти. И он просто ждал её, Полночный Царь. Да, Полночный Царь. она не будет спрашивать у него имени только чтобы не разрушить эту сказку. И Эрин улыбалась изгибом перепачканных вином губ тому, что Рабастан не мог слышать.

- "Удовлетворительно" по мнению комиссии ЖАБА, - отвечала она, качнув плечами. И даже Мерлину не было известно, было ли это подтверждением интереса, или же возражением догадке. Вопросы всегда были интереснее ответов, это Эрин знала прекрасно, и не сомневалась. Она оторвала взгляд от юноши, которого больше не хотелось вытаскивать на свет, и обратила его на звёзды. Кем же она могла быть в его сказке? Драконом, вернувшимся во дворец? Феей, то укажет путь, как вон та вот бледная путеводная звезда, или же ярчайший Сириус? А может быть, она была рассказчиком? - Надо же, Шотландия. Неужели за всеми этими тучами они хоть иногда видят небо? - Многое в Хогвартсе было прекрасно, но вот погода никогда не давала спуску любопытным ученикам. - Проживала бы я там чуть дольше, чем семь лет, я бы, несомненно, научилась видеть небо даже смотря под собственные ноги. - И только сейчас, посмотрев вниз, она поняла, что вполне могла увидеть звёзды и на отполированном полу. Но только в тех местах, куда не падал свет. "Неужели он не выходит из-за этого?"

- Но знаете, у Вас есть шанс меня заинтересовать, - Эрин не примечала отсутствия интереса в его голосе. Наверное, несчастному Рабастану придётся спасаться бегством. Или же принять её приглашение всё-таки поднять взгляд от носков собственных отполированных ботинок. - Не думаю, что Вы приняли бы моё приглашение переместиться в Шотландию прямо сейчас, - она не всегда понимала, почему соглашается так мало людей, - поэтому нам придётся довольствоваться тем, что открывает нам этот балкон. Надеюсь, что вы провели на нём не слишком много времени, и не успели всё-таки увидеть их все. Иначе мне придётся вести Вас на другой балкон, где мы увидим совершенно иные созвездия. - Или же придумывать те звёзды, которых на небе никогда и не существовало. Рассказывать о их смертях и рождениях, представляя их салютом над собственной гордо вздёрнутой головой.

Мы будем помнить созвездья,
Но не будем помнить имен.
Мы будем смеяться и грезить
Вдали от битв и знамен.
Без мертвых богов и героев,
Без битвы Добра со Злом,
Чтобы однажды построить
Свой долгожданный дом.

Полночный Царь так и не вышел из тени, а Эрин лишь легко переставила ноги в элементе одного лишь ей известного танца. Лёгкий звон каблуков вплетал свои нити в сам освежевший от прохладного порыва ветра воздух. Но она всё так же была одета в голубое пламя. Она была драконом с такого же цвета пламенными глазами, и она могла себе позволить лишь изгибать шею, опуская на окружающий мир свой тяжёлый взгляд, и всем своим видом говорить, что ей не страшен холод. Тому, кто с лёгкостью открывает собственную душу навстречу ветра, морозы никогда не будут страшны. Как и тьма, тьма никогда не будет для неё страшна. Вот она, ёжится, скрывается, скукоживается в углу, прижимаясь всем страшащимся телом к своему Царю. "То-то же." Эрин ухмыльнулась, гордо приподнимая подбородок, и победоносно приподнося к губам бокал вина, принимая полную капитуляцию тьмы. Ещё бы. Бедняжке никогда было не устоять перед её голубым пламенем, не в чем было её винить.

- Что значит "если бы"? - Странный, совершенно глупый вопрос. Небо расправляло над ними свои крылья, чистые, как солёная слеза, совершенно ничего не пытаясь скрыть в своём необъёмном величии. А Рабастан, он словно бы ткнул его палкой в живот. Бёрнс вздрогнула, поджав плечи, и с опаской покосилась на небеса, будто бы они сейчас тоже вздрогнут и сожмутся в комок от подобного оскорбления. Кажется, и Тьма подошла к ней чуть ближе, пока она отвлеклась на небо. Небо, своего испуганного брата. - Если что-то можно представить, значит, оно существует. Даже если это нечто настолько огромное, как созвездие. - Нотки удивления проскакивали в голосе солнечными бликами, сменяя один другой. Интересно. Царь, а не знает таких простых вещей. Он так боялся света, но даже и не попытался получить над ним власть. Или же попытаться принять свет в себя, чтобы перестать дрожать при одной даже о нём упоминании.

- Небо хочет, чтобы его прочитали. Оно падает нам на печи подобно шали, и касается нас своими мягкими подушечками пальцев. Оно готово говорить с нами целыми вечерами, рассказывая истории о своих мирах. О годах, что остались давно в прошлом. О местах, которые никто не может даже представить. Чувствах, которые нам никогда даже не понять. - Эрин раскинула руки, пытаясь продемонстрировать щедрость того, что они даже не замечали. Красоту того, на что они даже не смотрели, уткнувшись с свои маленькие и душные жизни. Вино опасно качнулось в бокале настоящей бурей, и, облизав края, оно снова упало в центр неуклюжей волной. Бёрнс, едва успев его поймать, не смогла удержать неуверенного "ой", и рассыпалась искренним смехом от нелепости ситуации. Наверное, это значило, что небо было с ней согласно. - Оно с готовностью и желанием с нами говорить. Вот только мы слишком заняты, и потому не слышим. А что, казалось бы, может быть важнее вечности?