В голове всё смешалось.
    Всё, что произошло поздним вечером превратилось в неясные обрывки  сна, с трудом выуженные из памяти. Смятые, изорванные, они не желали складываться воедино, словно безнадёжно испорченная газета, а малейшая попытка напрячь разум отдавалась резкой болью в саднящем виске, на котором проступали следы от столкновения с тротуаром.
   Её трясло от холода, страха и отчаяния. Она не могла быть уверенной, но ей казалось, что она совершила что-то ужасное, непоправимое, и ощущала каждой клеточкой тела, что за ней движется неминуемая кара. Она не бежала - шатко шла, то хватаясь за стены, то из последних сил переходя на бег, моля Всевышнего о том, чтобы спастись от незримого преследователя. Но то было сложно: всё тело болело так, что было трудно понять, где были раны или ушибы. И только по багровым пятнам, выступившим на одежде, можно было догадаться о повреждениях. Но была ли то кровь её или жертвы? Однажды ей уже довелось очнуться, едва помня прошлое, но теперь всё было гораздо страшнее. Зверь, вырвавшийся на свободу, мог лишить жизни, навсегда отпечатав на ней клеймо убийцы и бесконечное чувство вины.
Она помнила только ярость. Как вскипает это животное дикое чувство, прожигает беспощадным пламенем грудь, подгоняет к прыжку, выпускает когти и обнажает клыки. Металлический запах крови и примешанного к нему страха. Пронзающую боль от проклятий. И водянистые голубые глаза.

  На руинах гнева возрастало отчаяние.  Пустив корни в самой груди, оно плющом увивало всё тело, проникало в мысли и стискивало лёгкие, заставляя задыхаться. Воздуха катастрофически не хватало, но заветное спасительное место было совсем близко. Она неслась к цели, подгоняемая верой в то, что за той дверью с распростёртыми объятиями её встретит безопасность, а обещания о том, что всё хорошо, ублажат напряжённый слух, теперь отмечающий даже малейший посторонний шум. Сейчас она не была той спокойной непробиваемой Рейчел Броган, а загнанным, до невозможного напуганным зверем, выбившимся из сил, но всё равно пытающимся доползти до своей норы, чтобы зализать смертельные раны там, где ему ничего не грозит.
    Любой, кто знал прежде Рейчел, без колебаний решил бы, что заветной обителью стало семейное гнездо, где всё ещё жили её муж и дочь. Для того не нужны были бы никакие объяснения.  Но едва ли можно теперь сказать, что та женщина ещё жива. И вряд ли кто может с уверенностью сказать, что знает её сейчас ту, кем она стала. И для многих её путь стал бы большим откровением.

   И вот Рейчел преодолела путь, казавшийся бесконечным. Это придало ей уверенность и новые силы: поцарапанными кулаками она громко забарабанила в дверь, больше всего на свете боясь, что хозяин квартиры спит так крепко, что не услышит отчаянного стука, или вовсе пребывает вне дома. Но очень быстро она услышала шаги за дверью, но от нетерпения и вновь нахлынувшей паники, вызванной непонятными звуками с улицы, она не прекращала неистово лупить дверь так, что кулаки стало жечь от боли.
Когда дверь открылась, и перед её глазами предстал тот, чьё присутствие сулило спасение, Рейчел стремительно зашагнула в квартиру и, словно только что ощутив на себе всю обрушившуюся физическую боль, пошатнулась и оступилась, но ловко была подхвачена сильной мужской рукой.
  -   Стивен... дверь... - в охрипшем голосе звучала мольба: из мрака, проступающего из-за дверного проёма, ей казалось, вот-вот возникнут каратели.

Тишина, тёплый свет, царящие в квартире, придавали уверенности. Здесь она точно знала, что из-за тёмного угла не набросится враг, дабы совершить расплату за всё содеянное.  Она не видела ничего вокруг, хотя взгляд бесцельно блуждал по комнате, лишь убеждаясь в том, что в комнате нет никого более. В ушах звенело, а в голове будто бил гонг, но всё, что беглянка слышала сквозь пелену хаоса- это успокаивающий голос Стивена, полный обещаний безопасности.
    Ему хотелось верить, но ледяной озноб не проходил, охлаждая поцарапанные руки. Рейчел предприняла попытку сесть, но боль в кровоточащем боку заставило её издать приглушённый стон и обессилено повалиться обратно. Дрожащие пальцы нашли лицо юноши и ладони обхватили лицо. Тем самым она хотела заставить его смотреть прямо в глаза, чтобы тот понял, насколько серьёзно всё случившееся. Или же для того, чтобы сфокусировать свой взгляд на его лице и обрести хоть долю спокойствия?
   - Я сделала что-то ужасное, - понизив голос, будто боясь быть услышанной, прошептала она, осмелившись заглянуть в глаза, в которых плескалась тревога.

    Бедный мальчик! Как ей только проникла в голову эгоистичная мысль прийти именно к нему, чтобы обрушить неразрешимое бремя, подвергнуть опасности и втянуть в ситуацию, когда ему не под силу что-либо исправить. А ведь он будет пытаться уберечь её от всего, приложит все усилия, чтобы она не пострадала. Но, конечно, его сил будет мало, чтобы противостоять преследователям и даровать ей спасение на страшном суде. Едва ли кто обладает подобной властью. Понимая необратимость совершённого, женщина не надеялась на лучший исход, зная, что, когда за ней явятся, она последует за ними. Но Рейчел знала, что минуты безжалостного ожидания будут не столь мучительны, пока рядом Стивен. Растерянный Стивен, не подающий виду и держащийся так уверенно только для неё. Ласковый Стивен, чьи руки беспрепятственно касались её спутавшихся пыльных волос своим теплом, утешая, будто напуганную маленькую девочку. Бесконечно влюблённый Стивен, дождавшийся подтверждения того, что он ей нужен, но пока не осознавший этого.

   - Они придут за мной, ты должен впустить их, - ослабшим голосом продолжала Рейчел,  стараясь быть как можно более убедительной. Она догадывалась, что, кто бы ни оказался за дверью из её преследователей, Бэгнольд предпримет попытку противостоять им, следуя врождённой безрассудной храбрости. Теперь её руки судорожно сжимали ладонь юноши, отчего расцарапанную кожу стало саднить ещё сильнее, - слышишь меня, Стив, ты их впустишь.
   Она буквально каждой клеточкой тела чувствовала, как приближаются её судьи, каратели, которым плевать, как всё так вышло, ведь нападение на высокопоставленного чиновника - особо тяжкое преступление, которое и вовсе могут приравнять к измене, а, значит, одна ей дорога в беспросветный ужас за решётками Азкабана. Ей всё ещё было невыносимо страшно: она не могла смириться к близящейся развязке. Ей было почти сорок, но как молода она была сейчас! Сколько всего она могла совершить! Перед ней всё ещё простирался весь мир. Карьера шептала славные песни об успехе, а любовь горячо дышала совсем близко. Жизнь ведь только начиналась, но так стремительно грозила оборваться...
  - Стив, я не хотела. Он вырвался наружу. Он был сильнее меня, - всхлипнула женщина, но глаза её оставались сухи. Слишком много чувств плескалось в ней, переполняя, но не давая искупиться слезами, облегчив страдания. Её агония, паника походили на припадок сумасшедшего, но она была уверена, что юноша ни за что не усомнится в ней и её невиновности. Вовсе не из-за слепой влюблённости. Нет, он просто обязан был верить ей, потому что знал, что её душа не способна совершить подобное.

В своём стремлении помочь Стивен был отважен словно лев. Ни на миг не задумавшись об опасности, которая теперь угрожала и ему, он был полностью поглощён мыслями о том, как помочь Рейчел, то и дело прикасаясь к её коже. Этот тактильный контакт и в самом деле действовал успокаивающе, возвращая Рейчел из мрачных беспокойных мыслей к реальности. Она смотрела на озадаченное лицо Стива со странной жадностью, упиваясь его самоотверженным присутствием, внушающим веру в лучший исход.
    - Я не знаю. Но то было ужасно. Я помню вкус крови, - женщина коснулась кончиками пальцев пересохших губ, пропитанных привкусом багрового железа, а затем стала качать головой как сломанный истуканчик, - и ненависть.
Дыхание стало прерывистым, каким бывает после долгих рыданий, но слёз всё не было. Она словно задыхалась от переизбытка чувств, судорожно сжимая руку юноши.
   - Стив, я никогда так не ненавидела, - спустя короткую паузу выдохнула женщина эти слова, прозвучавшие как чистосердечное признание.

     Размеренные поглаживания рук юноши медленно вели Рейчел к состоянию шаткого равновесия. Она перестала вздрагивать от любого шороха, но на лице её застыло выражение безысходности. Каждая секунда приближала судей к тихой гавани, сулящей спасение. Не было ни единого намёка на появление преследователей, но Броган чувствовала их близость.
    Некоторые преступники перед заключением были смиренны и готовы сложить голову на плаху, но Рейчел - нет. Внутри неё истошно скулила жажда жизни, выла и металась раненым зверем. Ей была необходима её свобода.
Вдруг Стивен встрепенулся: его голову посетила внезапная идея, казавшаяся ему реальным шансом на спасение. Но побег, по мнению Рейчел, был невозможен, а молодой аврор лишь проявил чрезмерный оптимизм, присущий ему по жизни.
   - Нет, я не могу. Они всё равно нас поймают, но тогда и ты окажешься соучастником, - собрав все свои силы для того, чтобы выстроить и произнести столь длинное предложение, с болью в упавшем голосе проговорила женщина.
   - Умоляю, отдай меня им, не ломай жизнь себе. Обещай мне! - надрывно повысив голос, уже почти рычала Рейчел, вперившись требовательным взглядом в такие близкие глаза Стивена, и ещё крепче стиснула его руку.
Их отношения с самого начала были плохой затеей. Он подарил ей утешение, заботу, любовь. Рейчел же принесла ему только проблема, поставив под угрозу репутацию, доверие семьи и карьеру в аврорате. Она не могла позволить себе сломать жизнь самому пылкому и искреннему человеку, которого только знала.
   - Обещай, - повторила женщина уже мягче, с мольбой в голосе, прикоснувшись свободной ладонью к щеке юноши.  В её жесте, взгляде порхала нежность.