Лили неплохо ладила с детьми: снисходительности и терпения ей было не занимать, а уж тех, кого так раздражали неуемные пропеллеры у малышей за спиной, она и вовсе не понимала. Эванс, из головы которой понемногу выветривались детские воспоминания о проделках и шалостях, тепло относилась к профессии преподавателя еще с младшей школы, в которую ходила до исполнения одиннадцати. Не имея опыта общения с малышами, ведь Петунья была практически ее ровесницей, Лили окружала детей в своем сознании идеалистичным ореолом из собственной заботы и понимания. Однако, подростки в Хогвартсе отнюдь не вписывались в представление девушки о милых, изредка капризных и порой непослушных несмышленнышах. О нет, если первокурсники еще вызывали умиление, то некоторые ученики постарше спокойную Лили  могли заставить ощущать то, что она и в голову не могло прийти испытывать к младшим. В праведном гневе Лили Эванс, ставшая не так давно старостой, была воистину страшна.

Вырастая за спиной у нерешительно застывшего Ремуса, пытается успокоить клокочущий ураган внутри, чтоб урегулировать все наиболее мирным путем. Только кто говорит мирным, когда кухня разгромлена и даже домовики выглядят слегка пораженными. Мимо проплывает чан со свежим тыквенным соком, который кренится от того, что какой-то мальчишка задевает его плечом, совершенно не отдавая отчет своим действиям и не контролируя координацию, а прицельная магия эльфа, который леветировал тяжелую посудину над полом, не успевает подхватить задетый предмет, и половина сладкого сока оказывается на полу и на мальчишке. Эванс разъярена, глаза ее сужаются, но прежде чем ступить за порог кухни самой, она громко и отрывисто задает вопрос:

- Что. Здесь. Происходит? - голос звенит металлом ложки, что выпала из пальцев и встретилась с полом. Эванс огибает Ремуса по кривой, оставляя за спиной, - что поделаешь, если ему это дается так нелегко. Снимать очки со своих и отчитывать неоперенных птенцов - работа совсем неблагодарная, к великому сожалению. К громаднейшему разочарованию самой Эванс, которая делает это скрепя сердце, пытаясь напомнить себе, что они уже не такие и дети, совсем скоро должны будут покинуть львиное гнездо, и если не Ремусу с Лили их воспитывать, то кому? Кто будет наставником и возьмет на себя тяжелое бремя судить поступки со всей строгости, не говоря уже о вопиющих нарушениях правил.

На кухне воцаряется тишина, шкварчит лишь мясо в жаровнях, поднимается сдоба, которую успели поставить в печь до нападения оголодавших гриффиндорцев.
- Неужто ваша выходка стоит пятидесяти балов, которые Гриффиндор сейчас потеряет из-за сорванного ужина? - в гневе Эванс напоминала пламя, она жглась и распалялась, стоило лишь подлить масла, и такую ее - строгую и справедливую - побаивались даже ребята постарше. Малыши боялись пискнуть, Лили - перейти грань, за которой услышит хныканье и польются слезы. Тут уж она точно не выдержит. - Или может мне необходимо побеспокоить декана, чтоб второй курс был занят делами, не позволяющими громить кухню? - она обводит взглядом помещение, говорит на одном вдохе, пока кислород не заканчивается, потому что знает, что не может проявить слабость в этот момент. Потому что если они не будут наказаны со всей строгостью, то не усвоят урока, и суть даже не в этой проделке, - бог с ней, кто на младших курсах не пытался прокрасться на кухню, - дело в том, что оставленные без родительского покровительства младшие должны четко уяснить: за каждое нарушение порядка приходится платить.
Она ждет реакции Ремуса, нуждаясь на самом деле в его поддержке хотя бы эмоционально, потому что быть строгими и справедливыми - тяжелая обязанность, которая отзывается щемящей жалостью и желанием искупить жестокость. И Лили Эванс знала это как никто другой.

Отредактировано Lily Potter (15.03.2017 23:48:30)