Молли Уизли ужасно не любит толпы людей на улицах и в лавках, что бесконечной чередой тянуться по этим самым улицам. И это странное явление, потому что в своём собственном доме она готова собрать добрую половину магической Британии и ещё надеяться, что кто-нибудь да подойдёт в процессе. Такая гостеприимная в "Норе" и ненавидящая этих самых людей на улицах за шум, толкотню и суматоху. Молли очень противоречивый человек, если подумать, и этими своими противоречиями способна любого довести до края, но как-то умеет сдерживаться, а, может, это её умеют сдерживать. В первую очередь, Артур, разумеется.
Сегодня, как на зло, в Косой Аллее не протолкнуться. Мантии плетутся по полу за своими хозяевами длинными шлейфами с огромным количеством отпечатков чьих-то ног. Ещё бы! Расстояние, что остаётся и так бережно соблюдается, между волшебниками и волшебницами явно не приспособлено к длинным предметам верхней одежды.
Повсюду слышны крики и смех - слишком громкий и слишком раздражающий слух миссис Уизли. Да и общее впечатление складывается такое, что в этот тёплый августовский день на улице собралось неимоверное количество народу, и каждый (абсолютно каждый) пытается перекричать другого, словно это...возможно.
Можно сказать, что Моллс повезло: она не носит помпезных длинных мантий или остроконечных шляп, которые так и наровят упасть и навсегда исчезнуть в сплошной толпе, пробираться через которую рыжеволосая волшебница вынуждена обстоятельствами. По обыкновению, женщина одета просто и ярко: одно из её пёстрых платьев чуть ниже колена, аккуратные туфельки на небольшом каблучке и маленькая шляпка, прикреплённая шпильками к её рыжим кудрявым волосам, на голове. У Молли не слишком много выходных нарядов, но этот - горячо любимый и, возможно, немного старомодный.
Как бы то ни было,  несмотря на своё везение (которое, она, разумеется, оценит и отблагодарит позже, когда вернётся домой растрёпанной, но не испачканной и не помятой), жертвой толчков миссис Уизли сегодня стала по меньшей мере десять раз, правда, честно сказать, как минимум три из них были провокацией с её стороны, когда женщина чуть ли не локтями проталкивалась к витринам, чтобы хотя бы немного взглянуть на предлагаемую продукцию, и протаскивала своих ещё крошечных сыновей впереди себя, чтобы они, не дай Мерлин!, не отстали и не потерялись.
Справедливости ради, надо сказать, что четырехлетний Билл и двухлетний Чарли чувствовали себя не то чтобы очень комфортно посреди угрожающего количества высоченных взрослых, но особого напряжения не испытывали и только поспевали за своей матерью, куда бы она их не вела. Молли видела, что сыновьям, откровенно говоря, скучно, но ничего не могла поделать:  у Артура в карьере наметился рост (хотя, возможно, это был один из тех самых моментов, когда работы только прибавляется, но никакого вознаграждения за труд и старания не следует после) и он, естественно, не мог сегодня заниматься покупками и прорываться сквозь эту толпу вместо своей жены. Молли же, напротив, была даже рада выйти из своего убежища, где с таким воодушевлением в последнее время наводила уют и порядок, особенно на недавно появившемся этаже, который они с Артуром так старательно наколдовали, с разрешения министерства, разумеется. Да и мальчишки были рады перспективе увидеть Лондон, поэтому миссис Уизли, ведя за руки своих ненаглядных сыновей, сегодня оказалась в этом котле и не намерена уходить с пустыми руками.
После нескольких набегов (по-другому это действие назвать трудно, так как пробиваться внутрь пришлось не то чтобы с боем... хотя нет, именно с ним, но Молли Уизли - женщина не простая и победу одержать в состоянии, даже с двумя сыновьями на руках, которые, к слову, не пострадали ни коем образом, что нельзя сказать о её волосах и небольшой шляпке, к ним прикреплённой шпильками) на лавчонки, где народу, по мнению Молли, было не так много( в сравнении, разумеется), все семейство Уизли спокойно идёт по улице, чуть менее пустой, чем та, что осталась позади, и Молли рада вздохнуть с облегчением.
-Все мы купили, Билл?- ласковый вопрос адресован старшему сыну, который идёт слева и держит в свободной ручке (другой он, разумеется, крепко сжимает мамину) потрёпанный клочек бумаги, который уже успел побывать и самолетиком, и птичкой, и внимательно сверлит его глазами. Уильям только недавно начал читать, и Молли не упускает возможности поупражняться с ним в его новом умении.
Очень медленно, по слогам (но ведь Уизли не куда не спешат, верно?), мальчик начинает читать сверху вниз, переодически путая слова и буквы, список тех вещей, за которыми отправились сегодня он, его младший брат и мама. Молли аккуратно поправляет ошибки сына и кивает после каждого прочитанного слова.
-А есть там что-нибудь про шоколадки для двух очень серьезных волшебников, что не побоялись провести этот день, помогая своей маме?- миссис Уизли улыбается и подмигивает Чарли, который, понимая, что ему светит сладкое, сразу бодрится и чуть ли не подпрыгивает при каждом своём шаге. А вот Билл все также серьёзен, и, просмотрев список несколько раз и не найдя нужных пометок, он поднимает на Молли свои большие глаза и отрицательно качает головой:
-[i]Ничего, мама, тут ничегофеньки нет про шоколадки[/u]- мальчик шепелявит из-за выпавшего молочного зуба, но к этому дома все давно уже привыкли, ведь он в таком возрасте, когда зубы лезут чуть ли не каждый день.
-Ох какое несчастье! Забыла, забыла написать!-Молли театрально качает головой и расстраивается слишком сильно, чтобы поверить в её искренность. Вот и до Билла доходит цель всего этого разговора, и он, подобно брату, расплывается в счастливой улыбке и даже подпрыгивает от удовольствия.
-Пойдем скорее!- Чарли дергает маму за руку и подгоняет вперёд. Моллс смеется заливисто и нежно, и уже через несколько минут они втроем выходят довольные из магазина со сладостями, а карманы её сыновей переполнены шоколадками.
Так баловать своих мальчишек, женщина, разумеется, не привыкла. Скромный счёт в банке этого не позволяет, но радость от пяти-семи конфеток неимоверная, и Молли не может устоять перед соблазном увидеть такие счастливые улыбки и горящие глаза сыновей, тем более что те целый день были терпеливы и стойко выдержали все походы, следуя за матерью очень тихо и воспитанно.
Довольная хорошим настроением своих детей, Молли идёт, не спеша, вперёд, уже собираясь отправиться домой. День получился длинным, волнительным и потребовал большого количества сил. А у неё ещё к обеду практически ничего не готово...
Высокий громкий голос где-то позади за спиной выводит Молли из размышлений о планах и насущных делах, которые ей необходимо выполнить сегодня. Она хмурит брови, и на лице явно появляется озадаченное выражение, словно ей загадали сложную загадку. Оборачивается миссис Уизли уже после того, как это сделали её более любопытные сыновья, которых, по всей видимости, и звали, и видит перед собой очаровательное создание: рыжеволосая, очень юная девушка, почти ещё девочка, протягивает конфетки, так похожие на те, что она только недавно купила своим мальчишкам в лавке. Молли смотрит на мальчиков и на их такие же удивленные, как и у неё самой, лица и, понимая, в чем дело, хлопает их обоих по плечу и подталкивает вперёд мягким движением:
-Ну же, дорогие мои, что нужно сказать этой милой девушке?- улыбка играет на губах Молли, когда сыновья, один за другим, то краснея , то бледнея, подходят к незнакомой девушке, по очереди благодарят её, забирают конфеты, рассовывают их по карманам и возвращаются торопливыми шажками к матери, словно она может прогнать их смущение.
-Спасибо вам большое!-благодарностью светятся её  глаза и пропитан её голос,-За то что возместили потерю!
Молли хочет чем-то вознаградить девушку, но в этом нет нужды: Чарли -такой смышлёный в свои два года- торопливо протягивает незнакомке одну из своих драгоценных конфет и тут же заливается румянцем. Причём краснеют не только его по-детски пухлые щечки, но и ушки - семейная аномалия.
-Надеюсь, мы вас не отвлекли от каких-нибудь важных дел. Как вас зовут?- голос миссис Уизли наполнен нежностью, добротой и интересом. Вся эта ситуация кажется ей очень занимательной и отпустить незнакомку просто так ей не представляется возможным.
-Меня зовут Молли, а это мои сыновья -Билл и Чарли- она протягивает руку девушке и после рукопожатия по очереди представляет мальчишек. Теперь оба их лица заливаются краской, и женщина не может этому не улыбнуться.

Удивительно, как небольшие с виду и совершенно незначительные вещи иногда становятся яркими, важными и необыкновенно ценными, как они овладевают разумом, находят отклик в сердце и подбирают особое -в тон- звучание, задевающее струнку в душе обычного человека. Каждого из нас, если подумать. Для Молли, в общем-то, этими "крошечными" крупицами, почти что песчинками, были веснушки на лице юной девушки, ее ещё острые черты лица и фигуры, которая у каждой девчонки угловатость сохраняет только до определённого возраста, а потом вдруг -всегда неожиданно и очень быстро- обретает грацию и плавность черт. Женственность ведь не с рождения даётся малышкам, пусть с таким рвением они мечтают поскорее её обрести или заработать...
Маленькой частичкой была и легкая неуверенность, что сквозила в каждом её любопытном взгляде и в каждом плавном движении... Эту неуверенность вряд ли можно было разглядеть человеку неопытному, но мудрая Молли видела её насквозь, словно ощущала собственной интуицией, своим сердцем, что с такой нежностью бьется за именно вот такую вот юность. А впрочем, у неё за плечами был опыт (вдобавок к слезам и обидам) такой же угловатой девчонки - слишком рыжей и слишком кудрявой по сравнению с другими прекрасными созданиями её возраста, многие из которых уже успели из гадких утят превратиться в   белоснежных лебедей.
Молли смотрит на девушку и видит в ней отдаленное воспоминание, нечеткое и расплывчатое, словно смотрит она на него из-под полуопущенных густых ресниц, через призму времени, что так обожает искажать пространство и лица в этих пространствах. Воспоминание это пахнёт первым снегом, колокольчиками и ещё чем-то отдаленно напоминающим тот самый возраст, когда все ей в себе ненравилось и казалось слишком неправильным. В облике солнечного лучика, что улыбается и смотрит так пытливо, женщина видит себя прежнюю, себя юную, ещё не научившуюся ценить то, чем наградила её природа, но что так отличает (и всегда будет отличать) её от стандартов красоты. И ей хочется убедить это воплощение юности, что она прекрасна и ослепительна, если сама того захочет, если сама в это поверит. Но зачем поддаваться этому порыву? Ведь Молли не имеет права лишить эту милую девушку радости открытия и постепенного взросления, которое происходит вместе с осознанием правил и принципов этого мира. Зачем говорить ей, что она красива, если та может и скорее всего не поверит в пустые слова чужой и далекой (ведь все взрослые кажутся детям далекими, и Молли отлично помнит это чувство и беззвучный вопрос-обвинение на лице : "а что ты знаешь об этом? да что вообще ты можешь знать?") незнакомки... по крайней мере до тех пор, пока эта мысль сама не придёт в её голову, принимаемая душой и подталкиваемая сердцем.
И Молли готова поклясться чем угодно (ведь она так сильно уверена в итоге этого спора черт знает с кем и черт знает зачем!), что вот эта россыпь веснушек, над которой, возможно, сейчас смеются мальчишки, всего через несколько месяцев будет все тех же героев сводить с ума своей необычностью и теплотой. Про рыжих людей ведь не зря говорят, что они поцелованы и обняты самим солнцем.
Робкое рукопожатие жаром застывает на ладони миссис Уизли, и она ещё не раз этим вечером, когда вернётся домой и закончит с ежедневными делами, когда будет сидеть в любимом кресле в окружении любимых людей, посмотрит с удивлением на свою руку и подумает, как забавно было встретить сегодня такое создание и как занятно, что все поколения, в общем-то, одинаковые: те же проблемы, те же мысли, разве что в совершенно других масштабах. Она подумает, как очаровательно и совершенно замечательно обернулась её утренняя прогулка, что она несомненно стоило испорченных толпой нервов и истоптанных все теми же волшебниками ног. И ещё не раз Молли улыбнётся загадочно этим вечером, вспоминая веснушки и растерянное лицо солнечного зайчика, которого ей повезло этим утром коснуться.
Однако как бы то ни было, до вечера ещё далеко. Солнце ещё высоко (хотя Молли готова поклясться, что оно прямо перед ней, переступает с ноги на ногу и говорит сбивчиво, словно не в силах подобрать слов, словно слишком боится и стесняется, чтобы произнести то, что появилось в её хорошенькой головке без дрожи в голосе и постоянных остановок, словно проверок, сказала ли она все, что хотела, и сказала ли она все это правильно и к месту), нет причин спешить, нет причин уходить. И, в добавок, у британки что-то сбилось внутри, будто остановилось, быть может,это те самые часы, что заставляют её всегда и везде появляться вовремя. Или, быть может, это здравый смысл и просто какие-то остатки скромности и смущения. Как бы то ни было, домой она больше не хочет, скорее даже наоборот, чувствует почти необходимость, почти крайнюю, острую, остаться вместе с Рут- как сама представилась девушка- и смотреть, изучать, думать.
А между тем, задуматься можно было о многом. Хотя бы о таком необычном, но совершенно подходящем, как казалось миссис Уизли имени.
-Очень красивое имя- губы растягиваются в доверительной улыбке, и это самое доверие волнами как при самом настоящем шторме прорывается через её глаза и звучит в каждом её слове, что действительно, со стороны кажется, будто Молли - человек давно знакомый и ставший уже давно знакомым. Впрочем, миссис Уизли всегда производила такое впечатление, и наверняка где-то ежеминутно на вопрос "кто такая Молли Уизли?" звучал очень категоричный ответ: "да вы шутите! вы точно знаете эту женщину!".
Между тем, необычная мысль посетила головку рыжеволосой волшебницы, и, несмотря на свою абсурдность, к удивлению Молли она совершенно не показалась ей неожиданной. Возвращаясь е тем воспоминаниям, что через призму времени искажаются пространственно и эмоционально, миссис Уизли вдруг пришла к выводу, что своё юное лицо -размытое и нечеткое, узнаваемое лишь по глазам и улыбке- она могла бы спокойно заменить на личико Рут и остаться совершенно довольной. И у этого открытия была такая удивительная причина, что Молли не могла сдержать улыбку.
Мечтая о дочери, Артур всегда говорил, что она будет двойником или хотя бы очень похожей на свою мать. И, смеясь над этим заявлением, его жена ничего так сильнее не желала, как исполнения этого предсказания (и плевать, что пророк из Артура Уизли абсолютно никакой!).
Так вот, глядя на смущающуюся и краснеющую от этого смущения спасительницу шоколадок и хорошего настроения, Молли подумала, что такой, пожалуй, могла бы быть её дочь. У неё могли бы быть рыжие волосы, бойкие глаза и совершенно очаровательная россыпь веснушек на телефоне, которой наградило при рождении свою любимицу не иначе как само солнце. У её дочки тоже будет румянец на бледной коже, острые плечи и высокий для её возраста рост. Молли почти видела, как её крошка вырастает выше неё самой и смотрит на мать сверху вниз. Такой чудесный, чудесный мираж. И как итог, одно совершенное знание: её дочь обязательно, обязательно будет похожа на солнечную Рут.
-Не хотите присоединиться к нам? Мы, в общем-то отправлялись домой, но можем проводить до дома вас или выпить чашечку чая с конфетками в чайной, она тут, неподалёку..- продолжая настаивать на этом официальном "Вы", несмотря на то, что Рут почти вдвое младше, Молли как бы старается показать своё уважительное отношение к ней. Она вообще старается говорить с детьми на равных, потому что в жизни с ними никто сюсюкать не будет.
Мальчишки, кажется, напротив компании, особенно Чарли, которому, видимо, Рут понравилась "сильно-сильно", как он потом сообщит отцу дома. И задумываясь, Молли считает, что поступает ужасно, практически вынуждая девушку согласиться, но что поделать: надежда на лицах рыжего семейства вряд ли оставит хоть малейший шанс к отступлению.

Наблюдать за рыжеволосым ангелом ей с каждой новой минутой нравится все больше и больше, словно нет ничего в мире прекраснее, чем дрогнувшая улыбка и блеск огромных глаз на бледном аккуратном лице. Словно нет ничего правильнее и логичнее задумчивого молчания и взгляда, что переодически, как она украдкой замечает (но, разумеется не подаёт виду, Мерлин упаси!), уносится куда-то мысленным потоком, сумасшедшим вихрем в страны Молли неведомые, в миры никому не известные, в края, навсегда предоставленные никому другому, кроме этой крошки с таким редким, странным и неожиданно красивым именем. Вокруг проносятся мантии и шляпы, уставшие лица и скучные взгляды, мимо слышатся недовольные возгласы, мол : "чего встали посредине дороги? проходите, не задерживайтесь!", но ей кажется, что ничего этого не существует, что они вдруг -совершенно случайно и неожиданно- попали в какую-то петлю, ловушку пространства, где нет места спешке, где само время как будто бы заморожено, а мимо проносятся не люди, а сама жизнь. И, кажется, будто нет ничего приятнее, чем чувствовать, как тепло, что очагом загорается в открытой душе, разливается по телу и касается сердца, погружая его в волны безмятежности и покоя. Она не может сдержать улыбки, наблюдая за ангелом, с которым этим утром столкнула их судьба (Молли ведь продолжает настаивать, что вершительница и хранительница наших жизней не просто существует, но и непрерывно присутствует в её собственной жизни), замечая, как она последовательно то сияет, пропитанная счастьем, образованная чему-то неведомому, быть может своим мыслям или ускользающим моментам, из которых жизнь, в общем-то и складывается; то мрачнеет, будто сомкнулись на её душе тучи, камнем повисли тяжёлые мысли, от которых не бывает покоя ни в детстве, ни в зрелости, от которых не убежать ни днём, ни ночью, как бы сильно не подгоняли тебя в спину; то вновь просветляется, точно налетел сильный ветер, в силах которого прогнать свинцовые облака, угрожающие холодным дождём и суровой реальностью -так решительно отличающиеся от облаков мечтательных, окрашенных в розовый цвет зари и имеющих такие мягкие очертания, что, кажется, ничего в этом мире не может быть приятнее этого - и сделать так, чтобы воцарилось спокойствие и взошло на престол само солнце. 
Заливистый смех оглушает тишину в воздухе и мягкими объятиями окутывает всех участников разговора: тех, кто застрял в этой странной петле, без времени и спешки, безо всякого сомнения, что мир рухнет, если они сейчас же не отправятся по своим делам... словом, миссис Уизли, её двоих сыновей и очаровательную мисс Рут -пока без фамилии, про которую та умолчала намеренно или, быть может, которую так и оставили забытой и неназванной, неупомянутой в смятении и волнении, что тоже застряло в пространстве, в котором -о чудо!- такая концентрация рыжих голов, что им в пору объявить себя маленьким государством и кричать направо и налево о своих -таких же маленьких - правах.
Молли смеётся и этим своим смехом заполняет воздух целиком, без остатка, как впрочем и всегда: такая шумная, всегда в движении, она занимала собой все место, и остальным, несчастным бедолагам, которым повезло с ней столкнуться, оставалось мириться с неиссякаемой нежностью её шоколадных глаз и мягкого голоса, а ещё с необычайной заботой, в которую она кутала, словно в полотенце своих ненаглядных мальчиков после купания, и не выпускала, пока были силы держать.
-Нет, нет, что вы! Мы будем только рады компании, правда мальчики?- говорит тепло и со смешинками в голосе, и её сыновья вторят ей, словно эхо, соглашаясь с каждым словом и уверяя новую знакомую, что её компания не только не помешает, но и будет необычайно приятной (все это сказано, разумеется, не в таких высоких выражениях, а гораздо проще: о подобном смысле можно без труда догадаться по торопливым кивкам и по-детски слишком высоким и громким "очень-очень".)
-Ну вот видите...- Моллис развозит руками и подытоживает своим голосом, не давая больше повода сомнениям или шанса возражениям. Однако, кажется, Рут больше не будет скромничать, что хорошо -просто прекрасно!- ведь тогда Молли не придётся спорить. И уже через несколько мгновений маленькое государство рыжих волшебников и волшебниц (в равном количестве и с той, и с другой стороны) гордо шагает (такими же маленькими шажками, как и права, о которых им бы кричать на право и на лево) среди одинаковых мантий, шляп и выражений лиц. Держатся друг за друга, чтобы не оторваться, не потеряться, не заблудиться. Молли - в центре, слева - Билл, справа - Чарли, и рядом с ним - Рут. Рука об руку, они идут, ведомые старшей Молли, которая вдруг совершенно очарована подобным поворотом событий и совершенно точно уверена, что да... если у неё будет дочка (когда у неё будет дочка), она будет рыжей, высокой и очень красивой... такой как Рут.
Между тем этот юный рыжеволосый ангел с таким интересом вдруг открывается семейству Уизли, что Молли с трудом сдерживает улыбку и восторг, что настоящей бурей гремит внутри. Ведь когда дети преодолевают свою стеснительность и начинают говорить с тобой почти что на равных, как отдавая тебе кусочек своего сердца, доверяя свои секреты и свой настоящий внутренний мир, где-то на планете случается чудо: рождается новая фея или сбываются мечты у ребенка.
-Мы из Девоншира, у нас небольшой домик возле одной маггловской деревушке в тех краях. Там мило...- размеренный шаг, но, несмотря на это, сбивчивые слова, словно после каждого её непременно дергают за плечи, заставляя сделать ели заметную паузу. Она с улыбкой -весело и тепло- поглядывает на младшую спутницу и следит за её лицом, словно в тайнах его выражений скрыты величайшие знания этого мира. На самом деле, все, разумеется, куда проще: просто что-то необычайно притягательной находит рыжая миссис Уизли в том, как сужаются и расширяются глаза, как шевелятся мышцы и появляются складочки на лбу и в уголках глаз, словом, как изменяется лицо Рут, когда та с огромным интересом и величайшими красками рассказывает своим маленьким товарищам о том, что видела в магазине с волшебными палочками. Женщина тоже не может сдержать интереса и очень внимательно слушает солнечного зайчика с веснушками на половине лица.
-Как интересно!- эти слова выдыхаются почти шёпотом, словно Молли боится развеять то видение, что стоит перед глазами и появилось благодаря живому и яркому описанию малышки Рут. -Я однажды видела иностранных студентов, но это было ещё в школе..- подходит время оборвать разговор, и она резко замолкает, разрывает цепь -рукопожатия- чтобы открыть перед детьми дверь.
Представители маленького рыжего государства входят в чайную с красивым, но трудно читаемым названием, а ещё с вывеской, которая гласит, что лучшего места не найти во всем Лондоне. Вряд ли, разумеется, с этим согласятся их конкуренты, но Молли вполне согласна.
-Прошу!- пропускает вперёд своих спутников и входит сама. Открытие двери сопровождается звоном колокольчика, что занимает воздух даже тогда, когда вся компания проходит в зал и занимает крайний столик - небольшой, но уютный и вполне вместительный для такой маленькой компании.
Заказ сделан  -чай, фрукты и по кусочку шоколадного торта каждому- и беседа может возобновиться.
-А вы откуда, милая? - от привычки называть всех "милыми" или "дорогими" миссис Уизли избавиться трудно. И она лишь надеется, что её поймут правильно.
Все здесь пахнёт травами и сладкой глазурью. Любимое место её сыновей, которые с нетерпением ждут сладкого и с огромным любопытством -как может заметить Молли - смотрят на рыжее солнышко: высокую, пока что нелепую и как будто бы необласканную вниманием и заботой Рут.

Её собственное имя кажется ей каким-то не таким: странным и очень чужим, более красивым, чем оно есть на самом деле; звучным, протяжным и лёгким, даже воздушным, словом - оно режет слух своей новизной и необычностью. Словно голос взрослой девочки - или, если удобнее, маленькой девушки (уже выросшего ребёнка, но ещё несостоявшегося взрослого человека со всеми из этого вытекающими: громким смехом, чистыми наивными глазами, но отсутствием груза проблем, что десятки лет копятся на хрупких сутулых плечах, и привычки скрывать свои чувства, которую, однако, вполне возможно, это юное очарование очень скоро приобретёт) - меняет это домашнее имя до неузнаваемости и превращает его в поэзию, а не привычную слуху прозу, одним маленьким усилием, точнее обычной интонацией, звуком и тембром голоса, многозначительностью взгляда, в котором читается не то усилие, не то волнение, не то все сразу, а, может, - ничего, ведь ей это могло просто напросто показаться... Молли думает, что Рут пробует её имя на вкус и сама, точно осторожный лесной зверёк -дикий и непокорный, со своей историей за плечами, со своими шрамами и ожогами, что никогда не заживут, но будут напоминанием, мол, вот, смотри, что выходит, когда остаёшься такой вот доверчивой глупышкой -прощупывает её саму и её сыновей, пытается обнаружить пределы дозволенного, пределы возможного, вообще хоть какие-то границы, рамки, за которые заступить - страшно, после которых начинается это самое "страшное". В общем-то, все это может быть плодом её бурного воображения -ох уж эта Молли Уизли, фантазерка, да и только!- но даже если это и так, она будет терпеливо следовать за своими придумками и позволять  Рут заходить так далеко, насколько это вообще возможно, настолько, насколько ей самой захочется и будет интересно зайти ,  твёрдо решив для себя, что этому солнечному лучику она готова доверить любой свой секрет и любую свою историю: из детства, из юности или из последних счастливых лет - словом, все, до чего в состоянии достать память и все, что она сможет описать -красочно и уютно, как и все, что она делает- словами и жестами.
Словно околдованная её улыбкой и умным пытливым взглядом, миссис Уизли хочет раскрыть для себя её внутренний мир, который, она не сомневается, полон чудес и прекрасного, если конечно, человек умеет это находить и видеть. Впрочем, Молли повезло, ведь и тем, и другим талантом она овладела -хотя, быть может, и овладевать не было надобности, а эти умения достались в дар от природы с рождением и впитались с материнским молоком-  в совершенстве.
Кстати о Манчестере, у рыжеволосой матери на этот счёт есть парочка хороших историй и замечаний, которые помогут подбодрить крошку Рут в её одинокой (пока что) речи об этом чудесном месте, да и просто заполнить намечающуюся тишину, настолько ненавидимую Молли, что ради её избежания она готова собственнолично исполнить пару песен Селестины Уолбег, что, правда, обещает стать самым грандиозным провалом её жизни, голос то у неё, все же, весьма посредственный и предназначен, в основном, для колыбельных своим ребятишкам да для тихого мурлыканья себе под нос, когда никого нет рядом, только и всего. Однако совершенно внезапно спасительная и совсем чуть чуть увлекательная история о родных краях солнечного зайчика откладывается тоненьким и очень робким вопросом в дополнение к теребящей рукав матери маленькой бледной ручке и задумчивому и крайне серьезному взгляду.
-Мамочка!- Чарли в своём недоумении хмурится и ещё сильнее дергает за материнский рукав, что, того гляди, и оторваться может, если так пойдёт и дальше. Поэтому, заботливая мама, Молли лаского убирает ручку мальчика от своего локтя и своим мягким "что, милый? подталкивает его к сути проблемы, что несколькими складочками отразилась на его бледном лобике. -Что такое Манчестер?-вопрос задан, монетка в воздухе, как говорят магглы... а что Молли? Молли и рада ответить, а ещё с огромным усилием сдерживает улыбку, зная, что она может расстроить младшего Уизли, с такой серьёзностью относящегося ко всему в этом мире, несмотря на столь юный возраст. Удивительная женщина, миссис Уизли, к тому же, умудряется бросить едва заметный предостерегающий взгляд на старшего сына, который, хоть и любит младшего брата, все же крайне редко упускает возможность над ним подшутить. В этот раз, послушавшись предостережения матери, он ничем не выдал своего смеха, разве что подавленной улыбкой и озорством в глазах. К счастью, для Чарли все это осталось незамеченным - так внимательно малыш ждал ответа.
-Не что, а где, дорогой,-мягко поправляет, щёлкая малыша по носу. - Это местечко в Англии, очень очень далеко от нашего дома.- слишком размытое объяснение внезапно оказывается достаточным для рыжего ребёнка, что, впрочем, не так уж и удивительно. Ведь все в детстве измеряется такими же простыми величинами: если рост, то "ниже или выше моего собственного?", если количество галлеонов, то "больше или меньше заработка папы?", если расстояние, то "как близко от нашего дома?" и тому подобное. Цифры и единицы измерения? Зачем?! Забудьте и выбросьте эту ерунду из головы!
-Кстати, о Манчестере,- теперь, когда детское любопытство удовлетворено и все вопросы нашли свои ответы, она может, наконец, затронуть это чудное место и заодно вспомнить о далёких днях, когда ещё не было двух рыжих голов, что сидят рядом и с очаровательностью щенят Лабрадора слушают внимательно взрослые разговоры, стараясь самим как можно быстрее вырасти... словно для этого достаточно лишь скучных бесед старших. - Когда мы с мужем подыскивали домик, где можно было бы поселиться - Вы знаете, мы всегда хотели жить за городом, подальше от этой суеты - мы рассматривали в том числе и Манчестер. Я уже точно не вспомню, как называлась та деревушка, но домик там был очаровательный, и, если бы мы не нашли "Нору" - это мы так в шутку называем наше жилище, не обращайте внимания- я готова поклясться чем угодно, что мы поселились бы именно там. - краткий экскурс в прошлое (сбивчивый и запутанный - как раз в духе миссис Уизли) завершён, и завершается он тёплой улыбкой и ямочками - аккуратными и уютными- на лице аккуратной и уютной Молли.
В это время приносят чай со сладостями, и беседа на время прекращается, по крайней мере на несколько минут, пока горячая ароматная жидкость не оказывается разлитой по чашкам, а в рот не отправляются первые кусочки торта.
Молли же пользуется паузой, чтобы поразмыслить над ответом на последний вопрос мисс Рут и попытаться придумать что-то более увлекательное, чем сухое "да" или категоричное "нет". Для этого, разумеется, ей предстоит сначала для себя решить, скучает она и чувствует ли туже ностальгию, что и все, когда идёт по Аллее с тем же волнительным сердцем, но уже не за тем, чтобы купить себе новую мантию или котёл, а за вещами более прозаичными: новыми тряпками, средствами против садовых гномов или летучим порохом.
-Думаю, да, как и все, я тоже поддаюсь ностальгии, когда оказываюсь здесь...- пожимает плечами и с удовольствием отмечает, что её мальчишки, ещё слишком маленькие для того, чтобы думать о школе, но уже, разумеется, мечтающие туда попасть, слушают очень внимательно, услышав знакомое (до дрожи под рёбрами) слово "Хогвартс". -Все мы скучаем по хорошему, а время в Хогвартсе - думаю, вы согласитесь - самое лучшее и приятное.- волной нахлынули картинки её молодости: экзамены, уроки, наступление весны, походы в Хогсмит и, разумеется, все те бесчисленные моменты, когда она, раз за разом, вновь и вновь влюблялась в Артура. Да, счастливее времени не найти, ведь в школе все так просто, и самой большой трагедией становится плохая отметка по Защите от Темных Искусств, а не болезнь родных и постоянные тревоги о будущем.
-Как там в замке?- сама себя вырывает из череды воспоминаний и размышлений , что пеленой, словно туманом, окутывает все, чего может коснуться. - Вы же затем сегодня здесь? Чтобы купить что-то к новому учебному году? Какой курс? -череда вопросов с блеском интереса в глазах у всего семейства Уизли. Молли ужасно редко выпадает шанс узнать что-то о своей школе, словно, когда её двери затворяются за тобой, они закрываются навсегда.
Поэтому она, отправляя в рот кусочек торта, готовится слушать и внимать каждому слову. А шоколадный привкус на её губах будет создавать особую, очень приятную атмосферу, которую миссис Уизли не забыть никогда, как бы она ни старалась... Словно ей это нужно!

Отредактировано Molly Weasley (01.08.2016 22:16:21)

Чай она любит больше всего на свете, потому что он таким теплом разливается тот по телу, таким светом тот остаётся в душе... словно все, что есть в ней хорошего, доброго, уютного подпитывается именно коричневой жидкостью да ароматом трав и вечного беззаботного лета. Первые глотки жаром отдаются где-то внутри, и она почти сразу же обжигает губы. Не то слишком торопится насладиться вкусом своего любимого напитка, не то просто напросто не замечает, как слишком большая его доза поступает в рот. Как бы то ни было, итог один : покалывание и жжение на обожженных участках кожи и неимоверно трудные попытки эту жидкость проглотить, не смотря на болезненность её пребывания внутри. В конце концов, глоток сделан, и Молли морщится едва заметно, точно так же - едва заметно- приоткрывая рот и тяжело выдыхая раскалённый воздух. Словно она - какая-то из разновидностей диковиных драконов. В широкой улыбке тут же болезненно растягиваются её обожженные (и потому покрасневшие) губы, и она послушно, словно провинившийся ребёнок, ставит чашку обратно на блюдце и отодвигает от себя. " Пусть остынет " думается рыжеволосой британке, и она вновь поднимает глаза на свою очаровательную спутницу, что так увлечена пирогом и названием её- Моллиного- дома.
Пожимая плечами, она как бы даёт понять, что название, действительно, довольно таки странное, но вполне подходящее, что, впрочем, решить можно, только увидев это нелепое сооружение с множеством окон и этажей, с огородом и даже загоном для скота, с цветастыми занавесками и лоскутными стёганными покрывалами; сооружение, что совершенно очаровательно спряталось прямо посредине бескрайних полей и холмов Девоншира, места, которое  навсегда этим самыми холмами и полями -бескрайними и совершенно влюбляющими в себя- останется в её любящем и безграничном (как многим кажется, а, впрочем, и ей самой) сердце. В эту самую секунду у Молли в душе зарождается пока ещё скромное, но уже вполне твёрдое намерение пригласить к себе в солнечную "Нору" солнечную Рут, чтобы она смогла воочию убедиться в правдивости её слов и подтвердить своим мнением название, что прилипло к дому, где обитают уже долгое время Уизли - такие же странные и уютные люди, как и то место, в котором они живут. Пригласит она это очаровательное создание сегодня или когда-нибудь в другой раз - загадка, вопрос, который останется без ответа по крайней мере ещё некоторое время, но, собственно, никакого значения этот самый ответ не имеет: Молли решительна и сильна в этой своей решительности увидеть рыжую девочку -почти уже девушку- на своей крохотной кухоньке или в ещё более крохотной гостиной. Настолько она тверда в своём зарождающемся решении, что , быть может, где-то глубоко в душе она уже видит её улыбку и веснушки на одном из бесконечно разных стульев за большим и потертым деревянным столом.
И пока в её абсолютно домашней и тёплой душе -будь то от чая или ещё от чего-то менее настоящего- неведомо от её собственных мыслей начинает назревать эта идея и рости, словно росток, из маленького семени, посеянного неясно когда и где, мальчишки - её милые сыновья - лопают сладости и умудряются, разумеется, испачкать не только свои маленькие пальчики на таких же маленьких ручках, но и лицо (особенно щеки вокруг рта) и даже одежду в нескольких местах. Молли - заботливая мама - берет салфетку и, продолжая с интересом слушать малышку Рут, которая, кажется, вдруг начала открываться своей старшей знакомой, то переводя взгляд на неё, то возвращая его к салфетке в своих руках и шоколаду на губах своих детей, быстрыми и аккуратными движениями удаляет следы торта, приводя, таким образом, своих сорванцов в приличный и подобающий вид.
Когда, наконец, с умыванием закончено, миссис Уизли, скомкав салфетку, кладёт её на опустевшие блюдца своих сыновей и,пододвигая к ним поближе чашки с чаем (- Не надо есть в сухомятку, будет икота! -), энергично кивает солнечному зайчику напротив, со всей своей решительностью решив, по всей видимости, подтвердить, что экзаменами мучили студентов  и, судя по всему, будут продолжать мучить во все времена:
- Ох уж эти переводные экзамены в Хогвартсе! - она улыбается с лёгкой грустью, как всегда бывает, когда человек вспоминает о чем-то, что уже никогда не вернётся и не встретиться ему в жизни. Молли ещё не забыла того волнения и тревоги, которая наступала в последнюю неделю перед всеми тестами, как они с Артуром усаживались готовится в библиотеке или, при условии наличия хорошей погоды, во дворе к какому-нибудь очередному контролю. Она, помнится, тогда считала эти экзамены самой страшной вещью в жизни...  У детей ведь не бывает проблем страшнее не выученного предмета. - Мы все так переживали из-за них! Даже смешно вспомнить! - она хочет рассмеяться, но вместо этого слегка закусываем губу, вдруг подумав, что может своими пренебрежительными речами о таком, в общем-то серьёзном, предмете сместить все приоритеты у этой молодой волшебницы и, тем самым, как бы благословить её на решение не готовится или не принимать их всерьёз. Сама теперь больше напоминающая сама себе свою собственную мать (да и отца тоже), Молли может только дивиться, какие перемены наступают в разуме и характере с возрастом. В школе то она думала, что от неё слишком многого хотят и ждут каких-то невообразимых и ненужных высот. А теперь уже она сама думает, что эти экзамены если не необходимы, то хотя бы просто напросто нужны для становления личности и развития разума.
- Однако, отвечая на твой вопрос: экзамены влияют, отчасти, - сама не понимая почему, подчёркивает слово "отчасти", словно не уверена или не может вспомнить. - на ту будущую дорожку, по которой ты пойдёшь. То есть те экзамены, которые ты сдашь в конце года, станут твоим допуском к дальнейшему изучению предметов в следующем и последующем году. И тебе стоит подготовится как минимум к тем предметам, которые тебе потребуются для твоей будущей профессии... И хотя, как правило, большинство преподавателей допускают с оценкой выше ожидаемого, все же стоит перестраховаться... - Молли внезапно переходит на "ты" и надеется, что Рут не будет возражать. В общем-то, увлечённая беседой, она сама не сразу замечает это обращение в своей речи. И краснеет, когда обнаруживает его. Но старается сохранить невозмутимый вид и продолжает. - Не знаю, зачем говорю все это, вас в школе наверняка всему этому научат и объяснят все тонкости. Да и мне ли вообще говорить о пользе ЖАБА? Я, в общем-то, домохозяйка и не работаю. А вот моему мужу его хорошие баллы очень даже пригодились при поступлении на службу. Он работает в министерстве... - снова много болтовни, но в этом вся Молли. С длинным языком, что, кажется, чешется и не может замолчать, как только был развязан разговором, она очаровательна в этом своём стремлении рассказать всем все о себе и своей семье. Молли была бы не Молли, если бы это было бы не так.
Новый глоток чая, на этот раз остывшего, уже не обжигает губы и она вдоволь наслаждается его вкусом и ароматом. Несколько мгновений молчания очень гнетут её и заботят. Она не то чтобы не переносит тишину (хотя и такое бывает), но просто очень не хочет её соблюдать именно сейчас. Странный ребёнок со странной историей один в самом сердце магической Великобритании... что может быть интереснее?
- А на каком факультете ты учишься? - слова про декана вдруг всплывают в её голове, и, словно за спасательный круг, она ухватывается за них, как за ниточку, что может поддержать затухающий разговор. Молли не пытается строить попыток узнать, учится ли это рыжее создание там, где училась она, спит ли в тех же покоях, где спала она. Все это станет известно из ответа очаровательной Рут. И все, что она может пока делать - сгорать от любопытства и удерживать себя от глупых и дурацких догадок.

- Эй, с тобой все в порядке? - мягкий почти мурлыкающий голос в одно мгновение холодеет и теряется, наполняясь слишком быстро тревогой, сомнением и смятением, а на её и без того белом лице проявляется мертвенной бледностью тревога и волнение. Не в силах понять, что случилось, Молли пытается достучаться до своей собеседницы и, разумеется, понять, что произошло и случилось, таким странным образом повлияв на хрупкое тело юной особы, сидящей напротив. В поисках истины Молли задумывается на мгновение, но этого мгновения вполне хватает, чтобы она в своих мыслях восстановила цепочку событий, и, заодно, чтобы холодный страх окончательно овладел не сознанием.
Вот она - в своей обычной манере быть везде и повсюду, заполнять собой все пространство без остатка и вытеснять тишину из молчаливого воздуха - ведёт разговор о, собственно, серьезных и важных для любого школьника вещах - об экзаменах и будущем, таком расплывчатом для юного сознания, ещё не представляющего, что это такое: жить без поддержки родителей и самостоятельно пробивать себе дорогу через трудности, что вырастают чуть ли не каждый дюйм на этом тернистом пути, так опрометчиво называемом жизнью ; её голос льётся тихой уверенностью, звучит уютным спокойствием и нравится всем окружающим именно этой своей неповторимой теплотой, что убаюкивает капризных детей по вечерам и вселяет надежду в устававшего путника, который не в состоянии самостоятельно добраться до того места, куда держал путь все это время.
Вот она вспоминает свои школьные годы и нервничает чуть меньше, чем тогда, когда думает об экзаменах и волнительном периоде подготовки к ним. Вот она - воодушевленная и увлечённая беседой - уводит свою песню-разговор в какие-то неясные дали, словно следую за мыслью, что появляется в голове вслед за цепочкой таких же бессвязных размышлений, но не замечая, как она отклоняет её от темы разговора и, что самое главное, от сути самого заданного вопроса.
А вот -вдруг- она в волнении смотрит на Солнечного зайчика с россыпью веснушек на щеках и острыми сутулыми плечами, что проглядывают под одеждой, которая не в силах скрыть ни их худобы, ни покатости, и, поддаваясь тревоге, что холодом проходит по спине и заставляет её вздрогнуть, впивается в неё самым внимательным и самым тревожным взглядом.
Это крошечное рыжее существо вдруг принимает вид совершенно отстранённый, почти потухший, и Молли не на шутку пугается. О чем только не думает она в эту секунду, чего только не страшится, когда мысль "что-то не так" кричит и разрывается в ее голове. Аллергия, приступ, обморок... Самые страшные догадки посещают миссис Уизли, но она не в состоянии разобраться, что происходит, а потому может только беспомощно смотреть своими округлившимися от волнения и страха глазами на юную девушку, что невидящим взглядом смотрит на тарелку с фруктами и с совершенно отстранённым лицом слушала только что все то, что она пыталась ей донести. И Молли не остаётся ничего, кроме как пытаться найти решение и разгадку тайны всего происходящего.
Её тревога, разумеется, не ускользает от мальчишек, и на их тихие испуганные вопросы, она отнекивается немного резким, но таким заботливым "не сейчас".  Рут тем временем теряет всякое ощущение реальности, как кажется её старшей собеседнице, и вот вот окончательно разорвёт тоненькую нить, что ещё сохраняет её в сознании.
Побледневшая и похолодевшая от ужаса, Молли протягивает было руку, чтобы дотронуться до крошечной ладони солнечного ангела, но боится самостоятельно повредить этой прозрачной -почти призрачной- силе, что не дает рыжей девочке упасть, поэтому она порывается встать и коснуться её уже за плечи и в том положении, в котором, при крайней необходимости, она сможет её поймать в свои тёплые заботливые руки и оказать хоть какую-то помощь.
Однако все проходит. Так же внезапно, как и началось, отстранённость из глаз Рут внезапно пропадает, и это явление оставляет Молли в полном замешательстве... Она отказывается от порыва встать и подойти к девушке, но смотрит на неё в полном непонимании. Ещё большем, чем то, в котором, кажется, находится сама юная особа, что задаёт вопросы и не понимает, очевидно, причины внимательных взглядов, которыми награждают её все трое рыжих Уизли.
- Ты только что уснула! - с какой-то торжественностью и радостью выкрикивает Билл, нарушая своим голосом тишину и, на самом деле, озвучивая ту мысль, что была у каждого в эту минуту в голове, но не находила до этого момента выхода. Молли бросает на сына особый взгляд, который означает, что лучше бы старшему мальчику не быть таким неделикатным, но сама никак не может заговорить и продолжает эту странную игру не то в молчанку, не то в гляделки, в которую они все начали играть без собственной воли и совершенно внезапно, а потому - неожиданно.
- Пора... домой? - догадывается миссис Уизли, приходя наконец в чувства. Её глаза теплеют, из них исчезает тревога, и на лице снова появляется привычный румянец, так контрастирующий с бледностью остальной кожи. Однако, все ещё, пожалуй, слишком встревоженная, чем это бывает обычно, она не готова так быстро бросить эту тему, как это делает Рут.
- Но мы не можем тебя отпустить вот так вот. Особенно когда тебе не хорошо. - снова лопочет без остановки и пауз даже на то, чтобы сделать вдох, и , кажется, вполне приходит в себя. - Быть может, ты позволишь нам тебя проводить? - мальчишки активно кивают, и это вызывает на её лице улыбку. Постепенно начиная оттаивать от только что пережитого ужаса, Молли все ещё насторожена и скована, даже в своих жестах и своей мимике. Что, собственно, объясняет легкое дрожание губ и все ещё складки на лбу - свидетели того, что она хмурится, а значит - думает и размышляет.
Миссис Уизли вздрагивает, когда Рут лёгким движением хватает чашки её детей, и внимательно наблюдает за рыжей девочкой, пока та следит за какими-то знаками и изучает какие-то символы.
- Что ты делаешь? - в общем-то, Молли знает, на что это похоже, но хочет удостовериться. Никогда ещё она не встречала такого странного и таинственного ребёнка, а потому её так и тянет раскрыть все её тайны и найти ответы на все те вопросы, что, один за другим, появляются в её рыжей пытливой головке.
Словно машинально, Молли смотрит в свою чашку, и улыбается, не находя в ней ничего занимательного. Чаинки больше похожи на грязь на фоне белой стенки, а Молли Уизли никогда не была сильная в чтении будущего по остаткам чая.