– Одеться в «гражданское», станция метро, дракон… Ага, понял.
«Да нихрена ты не понял», – хмыкнул внутренний голос, с которым Эхнатон согласился, принимая всю резонность высказывания, и лишь затянулся сигаретой, почти догоревшей до фильтра. Табак в заводской бумажной скрутке – та ещё гадость в сравнении с костяной трубкой, но если уж соблюдать конспирацию, так во всём, а без удовлетворения своих вредных привычек Халил не мог адекватно соображать. Некоторые сомневаются в том, что он способен на это в принципе, да только вот заблуждаются. У Эхнатона был один полезный талант – улавливать даже самый тонкий аромат, когда дело пахнет жаренным, а тут интуиция и вовсе практически обливала его напалмом и бросалась горящими спичками. Его постоянная внешняя расслабленность была обманчива – внутри Халил был натянут, как тетива, поскольку понятия не имел, с чем ему предстоит столкнуться, какой именно дракон может ждать его там, в подземке. А этот человек не любит оставаться в неведении.
Он вышел на место встречи и почти сразу же углядел в толпе Асбьёрна. Выпустив остатки дыма через нос, Эхнатон потушил сигаретный бычок о стенку мусорного бака и небрежно швырнул внутрь, тут же забывая о существовании своей вредной потребности.
– Добрый день, – кивнул он, скосив взгляд на часы у входа в подземку. Вроде, вовремя.
– Если честно, мне толком не объяснили, в чём кроется суть проблемы, что-то пропищали про дракона и отправили в метро. Дьявол, как давно я здесь не был! – он не без тени восторга во взгляде осмотрел разбредающийся у турникета поток людей, все как один загруженные, все, будто сходят с конвейера одного большого завода, и все куда-то спешат. Это Эхнатона рассмешило, но он лишь довольно хмыкнул, чувствуя, как противоречивые эмоции внутри него сталкиваются в очередной схватке не на жизнь, а насмерть. Острое чувство опасности нещадно было задавлено предвкушением чего-то качественно нового, определённо захватывающего, так что и нечего тут кислые мины давить, саед Халил.
Эхнатон обратил внимание на девушку, которая стояла совсем рядом и, по всей видимости, была тем самым проводником, про которого ему говорили. Что же, по крайней мере, они тут не заблудятся, что уже хорошо, Халил умел ориентироваться по звёздам, но из подземных глубин до них было взглядом, увы, не дотянуться.
– Рад знакомству, – расплылся в искренней улыбке Эхнатон, – можно просто Тони, но, впрочем, называй как хочешь, я не привередливый.
Мужчина внимательно выслушал всё, что говорила ему Астрид, не без удовольствия хмыкнул что-то вроде «Мисс, есть, мисс», и, заразившись тем озорством, с каким она перепрыгивала через турникет, ловко повторил за ней.
Эхнатон огляделся – никто на них не смотрел, свисток охранника не вдарил по ушам, оглушая и побуждая к бегству, отчего мужчина даже с долей разочарования вздохнул. Он поправил на лысой голове почти сползший при прыжке капюшон тёмной толстовки и оглянулся на Асбьёрна. Наличие коллеги рядом придавало призрачной ясности действий, не позволяло запутаться в своих решениях, да и любые преобразовавшиеся планы можно было поднять на обсуждение, чтобы прийти к каким-то целесообразным выводам. Халил себя знал, когда у него адреналин бьётся в жилах, стремясь выместить кровь, соображает он, руководствуясь, скорее, инстинктами и выработанными с годами условными рефлексами, а не логикой. Не всегда это было ему на руку, а, если точнее, довольно часто приносило проблемы, но Тони не был бы Тони, если бы это слишком сильно его беспокоило. 
– Как скажешь, – с энтузиазмом отозвался на предложение Астрид Халил и зашагал следом за девушкой, сосредотачиваясь на том, чтобы не потерять её из виду в этом водовороте из человеческой массы.
Подобные путешествия сквозь толпу для него не были в новинку, Каир всегда был городом густонаселённым, особенно его самые бедные районы, где Эхнатон родился и рос, и суть такого пути, в целом, не менялась, разве что только декорации были другими, и не нужно было так часто проверять карманы. А вот на поезде он давненько не катался, после смерти матери, не являвшейся волшебницей, пропала необходимость в её сопровождении, а значит, и в пользовании метрополитеном. За годы использования каминной системы Тони успел и вовсе позабыть, каково это, переходить со станции на станцию, чтобы добраться до заветного пункта «Б».
Едва они оказались на нужной платформе, Тони принялся с интересом оглядываться по сторонам. Кажется, на этой станции ему не приходилось бывать прежде, хотя, может, его сознание начисто стёрло эту информацию. Как и знание того, что жёлтая полоса у края платформы явно не для красоты нарисована.
Эхнатон юрко дёрнулся – сказываются годы работы с драконами, которые иной раз проявляли себя как существ крайне сумасбродных и непредсказуемых – и только потом он обнаружил, что Астрид впилась в него мёртвой хваткой, впрочем, быстро отпустив.
– Никому не удавалось поймать, говоришь… – Эхнатон, выслушав девушку, вскинул рыжую, рассечённую застарелым шрамом бровь, и довольно оскалился: похоже, у него появляются планы на поджидающую его пенсию.
Ожидание, длившееся всего каких-то несчастных двенадцать минут, показалось Эхнатону вечностью, но он терпеливо дождался, когда состав, с зияющими тёмными провалами окон, не внушавшими доверия, подъедет к платформе. Двери с лязгом распахнулись после отстуканнаго пароля в зловещем приглашающем жесте. Тони сдвинул брови к переносице, смотря на Астрид и Асбьёрна, но лишних вопросов задавать не стал, похоже, то, что происходило — шло по плану.
Во всяком случае, он на это надеялся, а если он и заблуждался… Что же, будем решать проблемы по мере их острого и внезапного поступления.
– Я драконолог, изучаю драконов, распределяю по заповедникам, чищу чешую, полирую когти, хех, но с парочкой несговорчивых ящериц как-то однажды пришлось поступить на порядок жёстче.
Эхнатон говорил непринуждённо, с лёгким, характерным для арабского и коптского языков акцентом, делая это с долей привычного веселья даже невзирая на темноту, окружившую его, настолько густую, что хоть ложкой черпай. Вагон, тем временем, трогаться вовсе не спешил, зато наполнился треском  невидимой в потёмках машинерии, отчего Халилу показалось, что он вдруг очутился внутри Биг Бена.
– Я бывал в метро лет десять назад, но не в такой его ипостаси… Оно ведь всё так и надо? – на всякий случай поинтересовался Эхнатон.

Отредактировано Akhenaton Khalil (27.06.2016 21:28:08)

Ещё тогда, увидев на пороге Белой виверны двойняшек Герритсен Урсула задумалась о целесообразности своего столь долгого нахождения в Англии. Может стоило собрать вещи и уехать куда-нибудь подальше? Антарктида прекрасно бы подошла. Или Юпитер. Теперь же возможность сбежать осталась позади, а Улле оставалось лишь сделать глубокий вдох и стоять на месте, дожидаясь своих спутников, чтобы чуть позже в очередной раз рискнуть собственной жизнью ради поиска "мы сами не знаем что это, но нам нужно, чтобы ты провела нас в ту часть подземки, о которой маглы и не подозревают".
Нет, конечно же, за годы жизни в Лондоне Улла не раз слышала о том, что в глубинных туннелях метрополитена спрятано много больше загадок и тайн, чем в банке Гринготтс, вот только никто не мог даже приблизительно объяснить, что же ей предстоит там найти и какие опасности будут поджидать их команду по пути. На счастье у Урсулы хватило времени на подготовку не только плана, как спустится в подземку, но и на пару идей то ли побега, то ли эвакуации из этих чертовых подземелий. Вот только во всех этих планах и идеях всё равно оставалось слишком много слепых пятен. А уж о том, что внутренний зверь сейчас благим матом орал, чтобы девушка убиралась подальше, потому что жизнь намного важнее любого вознаграждения даже и говорить не приходилось. Так что несмотря на попытки спрятать волнение, Улла то и дело мерила шагами маленький квадрат на площади и нервно курила уже пятую сигарету.
Зеверин и Ксандр появились на площади у входа практически одновременно, Урсула как раз докурила очередную сигарету и придумала сто сорок восьмую причину, почему им не стоило спускаться в метро. Но, потушив окурок, она лишь протянула мужчинам руку для рукопожатия. Этим двоим совсем не нужно было знать, об её сомнениях.
- Пунктуальны, как никогда. - наверное, её улыбкой можно было резать металл, но большего Улла из себя выдавить не могла. Да, она была рада видеть Зеверина, но то, что она снова помогает тем, кто однажды бросил её на верную смерть, никак не улучшало девичьего настроения. - Надеюсь, заклинание для отвода глаз работает безотказно? Сейчас мы спускаемся вниз, и проходим по служебным ходам в тоннели. Так что меньше всего нам нужно, чтобы хоть одна живая душа нас заметила.
Впрочем, я бы предпочла, чтобы и всякого рода мертвецы не решили нас беспокоить.
- Держитесь за мной.
Получив утвердительный ответ от обоих своих подопечных, Урсула обогнула толпу, выходившую из метро и бодрым шагом припустила по лестнице вниз. В теории план был до глупого прост, да и на осуществление его не требовалось каких-то серьезных усилий: пройти через пункт охраны, открыть замки на уровень ниже, выйти на платформу и свернуть в еле заметную дверь, когда с платформы отойдет очередной поезд, - но именно эта простота и пугала Уллу больше всего. За обманчивой легкостью всегда скрывается что-то изощренное и намного более опасное, чем кто-то из их группы мог себе представить.
Оказавшись на платформе, Улла остановилась, на мгновение взглядом окинув заполненную людьми станцию. Каждый из этих людей спешил куда-то, бежал на встречу или опаздывал на работу, каждый из них был пульсом города, пульсом существа, что жило в глубинах лондонской подземки. И сейчас Урсула так отчетливо чувствовала этот ритм, что на какой-то миг её захватило желание затеряться в этой толпе, стать её частью, оказаться внутри этой пульсации.
- Как только поезд скроется в тоннеле, мы войдем внутрь. Если кто-то хочет повернуть назад, самое время сказать об этом. После этой двери пути назад будут отрезаны. - Улла мотнула головой, отгоняя от себя пустые мысли, и подошла ближе к двери. - Что ж... идем.
Её голос заглушил нарастающий шум поезда, отошедшего от станции, но Урсула была уверена, спутники прекрасно её поняли. Прошептав заклинание для открытия двери, девушка нырнула в полутемный проход, над которым остерегающе мигала лампочка "не входить" и на мгновение зажмурилась, пытаясь привыкнуть к темноте помещения.
В этом месте пугающей была не столько всепоглощающая темнота, сколько абсолютная тишина, так несвойственная подземке. Сюда. Улла указала на еще одну дверь, поудобнее перехватив палочку, девушка распахнула её настежь и выглянула наружу. Прямо перед ними вперед на много миль вперед струились змейки рельс, и хотя освещение невозможно было назвать даже сносным, Урсула радовалась тому, что проскочить нужную дверь им будет сложно.
- У нас две минуты, чтобы добежать вон до той двери. - на услужливо предоставленных Улле одним из старых должников часах заметались цифры, отсчитывая драгоценные секунды, так что Улла не раздумывая спрыгнула на пути и рванула в сторону двери. И хотя замок с радостью откликнулся на заклинание, насквозь проржавевшие петли ни в какую не хотели поддаваться. - Да помогите же вы! Вряд ли кто-то из вас хочет стать украшением на стекле приближающегося поезда! - секунды текли с неумолимой скоростью, но, на счастье, дверь поддалась быстрее, чем свет проходящего состава выхватил их фигуры из темноты. Захлопнув за собой дверь и прислонившись к ней спиной, Урсула почувствовала, как от проходящего мимо поезда сотрясаются стены, но даже когда гул поезда стих, стены не прекратили своего движения, еле заметно подрагивая и словно бы пытаясь оттолкнуть непрошеных гостей вглубь помещения.
- Добро пожаловать в магическую часть лондонского метрополитена, надеюсь, вы не пожалеете о том, что решили посетить это место. - оттолкнувшись от стены и сделав несколько шагов вперед, Урсула прислушалась к десяткам различных звуков, что наполняли и словно бы электризовали воздух вокруг. Где-то вдалеке с потолка капала вода, по полу, предчувствуя приближение нового поезда скакали мелкие камешки, а под самым потолком тоннеля, что был укрыт от посторонних взглядов тьмой, явно шелестели чьи-то крылья. Даже здесь мир жил своей жизнью, сливаясь в привычные пульсации, так что прикрыв глаза Урсула на какой-то миг заслушалась тишиной, слитой из какофонии звуков.
- Нам направо. - как бы ни хотелось в эту минуту замолчать и замереть, спутники ожидали от Урсулы дальнейших действий, так что девушка сбросила с себя оцепенение и двинулась вдоль призрачного тоннеля.

Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь..
Работа… Что может быть слаще этого слова? Только все сопутствующие ей приключения, интриги, завалы, отпуска, секретарши и бухгалтерши. У волшебников то же, только вместо простых приключений – приключения с предварительным расщеплением в порталах, вместо интриг – ворованные зелья и чтение мыслей, вместо отпусков на морях с коктейлем – поход в паб за сливочным пивом и компанией кусачих закусок, а вместо секретарш и бухгалтеров – волшебные помощницы, не менее глупые, не более красивые.
Теперь, сидя в своей лаборатории и смешивая красочные порошки и жидкости – я думал лишь о прекрасной посетительнице, что буквально четверть часа назад, хлопая ресницами и кося под дурочку, купила у меня любовное зелье в три раза дешевле, соблазняя своей игривой лёгкостью и почти прозрачным платьем. Зачем, спрашивается, ей это зелье? С такими навыками и глубиной..взгляда. А я? Что за бабник такой? Сегодня случайная прохожая, клиентка, вчера смотрительница лондонского метро, а завтра? Завтра-то кто на очереди?. Кажется, пора немного остепениться, нет? Но нега меня не отпускала, я тонул в сладких грёзах как половник в кастрюле с киселем. Пребывая в своих дурманящих мыслях – я и не заметил, как убежала через край котла густая серебряная дымка. Жидкую платину варить – не пельмени в кастрюльке. Закончив с неудавшимся экспериментом по культивации жидкой платины – я отчалил из лаборатории, закрыв за собой скрипучую и тяжёлую дверь на засов, закурив на шумном проспекте свои любимые вишнёвые самокрутки. Помощницы всё равно у меня никогда и не было, можно не волноваться, что уходя с рабочего места, вдруг, оставишь внутри помещения разгневанную блондинку, например или её сумочку.
- Пунктуальны, как никогда, – пролепетала вдруг светловолосая особа на Олд Стрит Стэйшн. Сам я и не понял, как очутился тут, в глубинах Лондонской подземки, да ещё и в модернизированной части города, но подозревал, что наверняка ухлестнул за этой голубоглазой курящей особой.  А потом увидел рядом Кря-кря Крёкера и ужаснулся, но ведь не двое из ларца? Втроём? Вряд ли я бы… Согласился. Белокурая пробубнила что-то про туннели и важность какой-то операции и я отошёл от омерзительного шока. Фух! Всё-таки здесь я не по тому самому поводу, но тогда зачем? Кажется, те самые «рабочие приключения» только начинаются. Повертев головой, озираясь в поисках прекрасного, затушил всё ещё дымящуюся сигарету. Тут тебе и та самая, почти офисная блондинка и возможность опасных приключений и старые приятели. Не хватает только бокала сливочного и шезлонга. Привыкший к необычным и опасным походам, я достал мел из кармана пиджака и пометил начальную точку нашего дальнего плавания. Не особо удобно расхаживать в недрах метрополитена в костюме, но во всём остальном – сегодня, как впрочем и всегда – я готов был сражаться и погибать во имя страстей, веселухи, адреналина и красивого, может быть и не шуточного сюжета далеко идущими, неизведанными тропами этого промозглого и сырого многокилометрового туннеля.

- Volkow boyat`sa - v les ne khodit`, - мрачно произнес Долохов, чувствуя на своем запястье хватку проводника.
Ему, конечно, не нравилась вся эта затея, однако приказы не обсуждают. К этой аксиоме Антонин привык еще в детстве.
А вот что ему не нравилось еще больше - так это принудительная аппарация в паре. К этому, наверное, вообще нельзя привыкнуть. Все ваше естество словно скручивает в спираль, а затем резко выбрасывает в какое-то новое пространство. И в том случае, когда вы аппарируете самостоятельно, вы еще можете хоть как-то контролировать ситуацию, то в этот же раз... в общем, Долохов, как и всегда, едва не свалился на пол. Спасло его только то, что мужчина сумел вовремя ухватиться за оказавшегося рядом Снейпа.
Кстати, о Северусе.
- Особо вперед не лезь, - шепнул Антонин, придержав своего напарника за локоть, - Сдохнет - и черт с ним. А нам себя нужно беречь.
Потенциал юного Пожирателя Смерти был весьма многообещающим, в чем Долохов убедился на нескольких практических занятиях. Конечно, нужно еще больше практики, но за этим дело не станет - мужчина не сомневался. Однако, независимо от своих умений, юноша все же оставался юношей, которому совершенно точно не достает жизненного опыта. А его - увы! - нельзя выучить по книгам. Опыт приходит с возрастом. Опыт - сын ошибок трудных. Потому выходит, что у опыта Долохова родителей было столько, что хватило бы на целый детский приют среднего размера.
Может быть, я старею? - подумал мужчина, осторожно вышагивая по стеклянной поверхности. Поезд, пронесшийся под ними, на несколько мгновений ослепил и оглушил Пожирателя Смерти, - Да не, бред какой-то.
Довольно ловко балансируя, он сделал еще несколько шагов вперед. В очередной раз Долохов убедился, что человеку подвластно любое умение - стоит лишь начать и немного постараться. В конце-концов, он тысячу лет не занимался подобной чепухой, однако - смотрите-ка - достаточно было нескольких секунд и легкого стресса в виде поезда, чтобы вспомнить былые времена. Антонин, конечно, не молодел, но и позиции свои сдавать совершенно точно не собирался.
- Предупреди перед кордоном, - произнес мужчина, сжав в руке волшебную палочку.

Подушечки пальцев невольно тянуться к манжете Андерсена, прося за девушку защиты. Норвежец не отличим от общего бархата полумрака, но ведьма чувствует его замедленное сердцебиение и мерное дыхание, она почти готова прижаться лбом к его плечу и знает, что может позволить себе такую слабость, что он сможет понять её правильно и не упрекнёт. Он поймёт, он обязательно поймёт, но это не успокаивает, и Астрид не может понять, почему? Это наводит большей сумятицы.
… Оно ведь всё так и надо?
Разумеется нет! Протестует хрупкое сердце, но Нильссон лишь сжимает пальцы, поднимая голову выше и улыбается в большое и безрадостное ничто.
- Может быть, - врать она категорически не умеет, но и паники сеять не привыкла, от того уклончивый ответ ей кажется удачным решением, а сердце тем временем наращивает темп биения, грозясь вот-вот подпрыгнуть и застрять в горле. Ведьма нервно переступила с ноги на ногу, все глубже и глубже погружаясь в пучину естественного страха. Неясные щелчки механизмов, которые не заглушить стуку колёс, заставляют вздрагивать с каждым новым проворотом и есть в них что-то зловещие, но Нильссон не может разобрать, в чем же собственно дело? Механическая какофония метро сбивается в неясный птичий гвалт и звуку эти сплетаются в один, обращая мелодию в хаос.
- Надеюсь, что никто не будет водить экскурсии к нашим застывшим в неестественной позе костям. По крайней мере, уютом и безопасностью здесь и не пахнет, - Бъёрн тоже это чувствует и тьма, и без того слепящая, сгущается пуще прежнего. Астрид привыкла доверять волнениям мужчины, за их недолгое знакомство, оборачивающиеся целой жизнью, он не разу не давал повода усомниться в своем мистическом чутье и ведьма научилась понимать тонкие интонации его сарказма.
Соберись, сквозь нарастающую панику пробирается спокойный голос тетушки Петры, расказывавшей ей о примудростях заклинаний и выживания, триккер почти физически чувствует её присутствие рядом: память воскрешает запах хереса, вишни и шерстяных ниток. Память о старой знакомой вклинивается в ход реальности столь внезапно, что девушка вздрагивает, задержав дыхание на вдохе, однако, напряжение быстро проходит. Соберись и начни слушать. Астрид становится жутко обидно за собственную глупость, которая совсем недавно казалась такой естественной, и она чуть расслабляет колени, проседая под волей движения вагона. Она закрывает глаза, без сожаления сметая всё лишнее к чертям, и чуть наклоняет голову в бок. Неспешно приходит к ней ясное понимание картинки: механизмы давно раскрыты, но странный скрежет не исчезает. Астрид везёт, как утопленнику - не раз ей доводилось спускаться в мир маглов и музыка метро сквозь полудрёму ей, в общем-то, знакома. Это не поезд
Доли секунды хватает на поиск нужного и страх, возвращающийся водой ледяного залива, подхлестывает к действиям. Пальцы проворно сплетают магические нити, ловко обращая видимое лишь ей в тугие нити заклинания. Тьма не может быть такой густой. И шестеренки не могут резать металла. Всё просто, всё слишком просто. Астрид разворачивается, готовая бросить опасности в лицо привычные чары.
- Люмос! - выкрикивает она, высекая лазурную искру, но опаздывает на несчастные секунды, так бездарно потраченные на панику. Вспышка выхватывает из тьмы обезображенное лицо, засаленные космы и острые, как бритвы когти - Черная Аннис оказалась проворней и успела откинуть колдунью, прерывав заклинание с душераздирающим, истошным воплем. Черная Аннис не любит света, ей по душе пещеры, но больше всего она не любит гостей вероломство.
- Свет! - только и успевает выкрикнуть Нильссон, ударяясь спиной о стенку вагона. Голова гудит, вторя многоголосью металла и девушке трудно собраться для нового заклинания, ей трудно даже подняться. Только не сейчас. Она бездумно похлопывает себя по пекущей груди и с губ срывается недовольный стон, стоит лишь пальцем почувствовать липкую влагу. Зацепила Ноги безвольно скользят по полу, пытаясь поднять тело и девушка хватается за первое, что подворачивается под руку, ища опоры. Ручка. Ручка двери в другой вагон. Там должно быть светло. Астрид хватается второй ладошкой, но они достаточно влажны для того, чтобы скользить по холодному металлу, а дверь не привыкла к рукам. Кажется, её десяток лет никто и не открывал, однако, шведка не сдается, подтягиваясь на крючке что есть мочи.

Ксандр выглядел странно. Словно бы кто-то вселился в его тело, заставив забыть о цели их путешествия и о том, с чем им предстоит встретится. В прочем, это можно было списать на то, что чистокровный волшебник вряд ли часто спускался в магловскую подземку, не говоря уже о том, чтобы путешествовать по грязным тоннелям без использования магии, так что ещё раз внимательно взглянув на одного из своих спутников, надеясь отыскать причины странного поведения, Улла хмыкнула и решила, что разбираться с проблемами проще по мере их поступления. Сейчас нужно было как-то вывести команду к нужной станции, не потревожив какие-нибудь древние ловушки, в существовании которых Урсула не сомневалась.
- Признайся, что тебе любопытно, - голос Крёкера разрезал тишину напополам, что могло быть равносильно удару гонга, но тишина тут же заполнила собой образовавшиеся пробелы, заново нацепив корону всевластия в этом месте, и Улла вздохнула с облегчением.
Было ли ей любопытно? Да каждая клеточка тела девушки рвалась вперед, к опасности, желая поскорее узнать что ждет их впереди. Ведь даже в школе эту девчонку невозможно было удержать на одном месте. Свяжите и забросьте в чулан - она выберется и пойдет обследовать предоставленное ей помещение с такой тщательностью, что позавидуют любые следопыты. И вот теперь перед ней вновь неизведанная территория, скрывающая тысячи секретов. Не будь Урсуле вместе с тем так же страшно, как и любопытно, то она бы и по потолку пробежалась в поисках какого-нибудь таинственного лаза. И всё же она прекрасно помнила слова каждого из своих осведомителей, с кем она консультировалась по поводу подземки:
- Беги! Руки в ноги и беги! Даже не суйся в эти катакомбы. Не сожрет зверь, так попадешь в какую-нибудь ловушку да сдохнешь. Монета, послушай мудрых людей. - она слушала. Но поменять своего решения не могла.
И вот теперь брела незнамо куда с теми, кого много лет назад прокляла и с кем зареклась не работать.
- Любопытно. Да только это не отменяет опасности. Один неверный шаг, и мы трупы.
Какой же проницательной порой бывала Урсула. Один шаг, нечаянно задетый камень, отлетевший в стену с громким стуком, и мир словно перевернулся с ног на голову. Тишина, казавшаяся глухой, сменилась шелестом кожистых крыльев и тонким, но чрезвычайно громким писком сотен летучих мышей.
- Твою мать. - Улла не успела даже выхватить палочку, когда летучие мыши взвились вокруг них в безумном танце. Откормленные магией и ещё непонятно чем, они не были похожи на привычных малюсеньких зверьков, которых боятся лишь барышни из богатых домов. Каждая из них была размером с небольшого сокола, а когти первой же вцепившейся в руку Урсулы твари пропороли девушке пиджак и оставили значительные царапины на плече. - Берегите глаза!
Она не знала, слышали ли её эти двое, за плотным облаком из пушистых тел и огромных крыльев она не видела ни Зеверина, ни Ксандера, а мышиный писк, казалось, действовал оглушающе.
Наконец, скинув с себя ещё пару тварей и упершись спиной в спасительную стену, Урсула достала волшебную палочку и наугад шарахнула по ближайшим мышам взрывными заклинаниями. Вот только точенные удары ровным счетом ничего не значили. На место взорванной мыши тут же вставали несколько особей, которые бросались в атаку с ещё большим остервенением, так что Урсула не могла сделать даже короткий взмах палочкой.
Глупо умирать вот так. Очень глупо. Со смехом подумала Улла, пригибаясь от очередной атаки, и тут ей в голову пришла хоть и очень дурная, но всё же идея. Надеюсь, что здесь не совсем старые перекрытия. Коротким взмахом палочки Урсула выпустила в потолок световой сгусток и, как только мыши перед ней ненадолго замерли, девушка прицелилась в самый центр над темнеющим облаком из крыльев, раскрошив заклинанием кусок потолка. Из-за камней, попадавших и перебивавших тонкие крылья, часть тварей свалились на пол, так что Урсула разглядела в нескольких шагах от себя Зеверина. И хотя Улла сильно сомневалась, что выглядит хоть немного лучше, чем Крёкер, она была рада, что они оба живы. Осталось найти в этой тьме Ксандера, и выбираться из этого ада. Левую руку нестерпимо жгло, словно та мышь пропорола её чуть не до кости, но Урсула старалась не обращать на неё внимания, продолжая сдерживать атаки полчища темных тварей.

Если не работает Ваша голова,
Вам поможет -  вода!
Из сонной лощины Ксандера вывел крик Урсулы, упавший камешек и туча взявшихся из неоткуда милых летучих мышек. Это были одни из самых любимых существ Вермайера в детстве (ведь они идеально принимали форму рогатки и гарантированно летели в нужном направлении), но здесь и сейчас они облепили его плотным одеялом и занудливо пищали в самые уши, так, что их уже было за что проклинать. Зверьки словно бешенные лезли под костюм, назойничали щекоча и кусая открытые участки кожного покрова. Ксандер сопротивлялся, сначала даже пытался стряхнуть с себя тварей, но они липли и липли, как заколдованные.
- Берегите глаза! – знакомый нежный голос зазвучал словно между ними лежала  пропасть. Вермайер не успел  и пальцем пошевелить, после того как потушил очередную выкуренную сигарету, но уже успел потерять из вида Зеверина и милую проводницу, которая судя по голосу ничуть не испугалась стремительной атаки пушистых мышек. Торсен даже наоборот рвалась в бой и быстро нашла способ отделаться от случайных гостей. К сожалению быстро – не всегда значит хорошо и без последствий. Но девочкам вообще это позволительно.
Всё вокруг теперь казалось каким-то сном на яву, туннель растягивался во времени и пространстве, в гуще черномазой тьмы где-то далеко Ксандер видел свет, который сочился и пронзал подземелье, но не доходил до него и соответственно не помогал. Слабо, слишком слабо, как для команды – подумал он.
Теперь мыши не отцеплялись, а наоборот. Все те летучки, которые с ужасом изворачивались от ярких чар спутников, словно глухие и потерявшие свой дар эхолокации, врезались в Ксана с новой силой и впивались острыми когтями в костюм,  руки, шею, ноги, таким образом сильно мешая ему предпринять или сказать хоть что-либо.
Он уже был убежден, что такое вмешательство в местную тишину и тьму магловской подземки вызовет череду непредсказуемых событий.  Прежде чем помогать себе, Ксандр принялся в ускоренном режиме подбирать правильные варианты действий. Усугубить положение – проще всего и любой может, избавиться от болезненных ощущений мгновенно – тоже слишком просто, а попытаться выйти из передряги с наименьшими потерями в будущем  и может спасти жизни – здесь необходима логика, выдержка и ответственность, доля оригинальности.. Возможно?
На самом деле, нет ничего лучше воды и её способности принимать форму любого сосуда, послушно разливаться там, где ни одна вошь не пролезет. Неустанно размывать любые границы и препятствия, капать так слабо – и оставлять глубочайшие вмятины и трещины хоть на граните, хоть на мраморе. Обрушиваться с невероятной силой.. Мир сотканный из воды, жизнь, вода во всём и всем близка. Нужно только направить её в нужное русло…
Сырые влажны туннели, по которым разливались тонкие ручьи грязных сточных вод, представлялись Ксану полигоном для экспериментов со стихийной магией.  Кроме того яркий свет и зеркала – хоть и  выглядели зрелищно, но уже не казались чем-то гениальным и эффективным, для команды из трёх человек, скорее для каждого по отдельности.
- Сейчас оболью! - пытался было закричать Ксандр, сомневаясь, что облепленные мышками губы точно передадут информацию. А между тем - вода всё стерпит, всё отразит, усилив эффект защитных мероприятий, очистит забитые мышами проходы. Яркий свет созданный Урсулой и Зеверином – высушит после водных процедур.
-Aqua Erructo Duo – тихо произнёс Ксандер сжимая кулаки под цепкими когтями грызунов. Вода степенно поднималась над его фигурой и фигурой товарищей, собираясь в большой котлован, о чистоте естественно задумываться не приходилось.
Глубокое дыхание и крепкая концентрация на конечном результате – изгнать мышей, избавиться от первопричины, а не просто освободиться от лоскутных крыльев вокруг личного пространства.  И с этими помыслами – мужчина окатил всех трёх потоком собранной воды, в его сознании крутился образ текучего ниагарского водопада, невозмутимого и мощного, красивого и величавого.
Разбавим-ка мокрую вечеринку лёгким визгом!,  Вермайер  ухмыльнулся и продолжил сеанс магии уже со вздёрнутой высоко вверх палочкой. Остриё последней направляя далеко в противоположную от группы сторону. Ну что, поболтаем? Почему бы не имитировать зов любви и ужаса одномоментно?
- Vox microchiroptera maxima! – выкрикнул Ксан и поток бесцветной, невидимой звуковой энергии отправился в лабиринт тоннелей. Никто ничего и не услышит, но танцевать уже можно. Вспоминая курс зоологии и изучения всяких там животных – Ксандер применил ультразвук, распознаваемый ТОЛЬКО летучими мышами, с понятной только им частотой и импульсами, в которых сливались все привычные призывы зверьков к любовным утехам, вся боль и возможная опасность для их семейств. 
Как только поток ультразвуковых частиц скрылся в узлах тоннеля, мыши массово начали покидать компанию магов, забывших что-то в бескрайних подземных лабиринтах.  Вермайер приблизился к зеркальному свету, чтобы немного обсохнуть в нём.
– Ты впорядке? – с шутливой издёвкой, но не без нежности обратился Ксандер к Торсен, - твоя рука кажется грязной... Ещё водички? – на самом деле Вермайер заметил небольшое количество крови на руке спутницы, чуть выше левого запястья.  необходимо залечить ранку сейчас, - он с вопросом заглянул в глаза юной красотке, беря её за руку.
– Никогда бы не подумал, что всё может развиваться так стремительно – и вот он снова тонко подшучивал, совершенно забыв про пугающую тишину и сырость вокруг. Относительно стоящего рядом Зеверина, он мог лишь думать, что тот поймёт друга и его повышенное внимание к девичьей персоне.
Vulnera Sanentur, – осторожно произнёс Вермайер, коснувшись палочкой руки Урсулы.
- Нам надо держаться ближе, смотреть в оба, а все действия делить на три, – теперь Ксан обращался и к Зеверину и к Урсуле, голос Вермайера звучал со всей серьёзностью и заботой. Вряд ли ему хотелось потерять свою команду теперь, когда назад пути уже нет.

Отредактировано Ksander Vermeiren (10.08.2016 20:43:48)

Ширина моста по правый и левый борт в прямую руку. Эта фраза крутилась постоянно в голове. Падать ему точно не хотелось никуда, а значит помимо того, что он должен быстро передвигаться и следить ещё что происходит вокруг, то нужно ещё следить куда ты ставишь ноги. Было бы значительно проще если тут было не так темно.
-Драурм Копа-произносит тихо юноша и продолжает осторожно передвигаться уже с ночным зрением.
Их проводник с мастерством профессионального альпиниста, который взбирается на вершину уже хорошо ему известной горы, карабкался по хрупкому посту над проходящим мимо поездом. Он был уже довольно далеко и им с Долоховым стоило поторапливаться тоже. Кто знает сколько ещё просуществует это магическое сооружение? Снейп старается идти быстрее насколько это возможно. Вроде приноровившись он стал более уверенно идти, но мост периодически встряхивало и его нога всё же один раз оказалась совсем на краю, она соскальзывает с него и парень чуть не упал, но всё-же восстановил равновесие. Чёрт... Если он продолжит так идти то точно на одном из колебаний моста отправится летать чуть-чуть порадовав тем самым наверняка господина Леблонда. Нужно обеспечить себе лучшее сцепление с поверхностью. Северус направляет волшебную палочку себе на ботинки. Серебряно-жёлтая дымка окутывает их и подошва покрывается небольшим слоем липкой субстанции, которая позволила ему перемещаться прилипая к поверхности. Отлично.
Всё шло хорошо, но хорошее имеет свойство рано или поздно заканчиваться. Сегодня это "хорошее" решило закончится рано. Магический мост сильно тряхнуло. Снейп завалился на бок, но успел ухватится одной рукой за край и повиснуть. В тоже время он почувствовал, что в желудке всё переворачивается и сжимается и откуда-то взялось чувство безысходности.
Нужно вызвать патронуса. Парень старается оставить в голове одно из немногих его радостных воспоминаний
-Экспекто патронум!- кричит Северус,но из палочки появляется только слабый свет, который лишь на немного отстраняет страшных тварей и ничего больше.
-Протего!- выкрикивает пожиратель, создавая щит. Правда теперь возникла новая проблема - вставать и побежать у него уже не получится - мост начинает провисать под тяжестью тел, но потом оказалось, что это пол беды- то ли время существования заканчивается то ли повлияло тяжесть, но мост начал рушится. До него доносится крик проводника, но что именно было непонятно и вообще кажется на другом языке, но интонация явно говорила, что нужно было шевелиться и очень-очень быстро если хочешь жить. Нужно расчищать путь и двигаться дальше. Ещё одна попытка..
-Экспекто патронум! - и в этот раз вместо света появляется серебряная лань, которая разгоняет тварей на пути.
Отлично осталось теперь добраться до проводника и Долохова.
- Карпе Ректариум - из палочки появляется магическое лассо, которое обвивает одну из труб, которые проходят по тоннелю и парень оказывается у заветной двери.

Время разбилось о пространство, породив новую, неведомую до этого парадигму настоящего. Что могло из этого выйти никто толком не знал. Хотя, здесь был только он сам и ещё чья-то тень, присутствие которой Андерсен ощущал достаточно сильно, для того, чтобы крутить головой каждый раз, когда призрак совершал движения то вправо, то влево, но слишком слабо, чтобы увидеть её с помощью зрительных нервов. Всё было как в тумане и Бьёрн уже точно не мог бы сказать, как попал в эту залу. Кажется, они с Астрид оставили Халила и...Астрид? Халил? Кто все эти люди? Какое отношения они имеют к нему, студенту Дурмстранга? И что он забыл в этом тёмном помещении, из которого слишком сильно тянуло сыростью и  затхлостью? Где отец, мать? Почему они оставили его одного?
Голова норвежца дёрнулась, уловив странный звук, похожий на медвежий рык. Но откуда бы взяться медведю в человеческой постройке? Они, даже несмотря на расхожие мнения, людей не жаловали и старались держаться от них подальше, никогда не нападая первыми. Любой зоолог скажет вам тоже самое, а уж укротители магических существ и подавно считали косолапых одних из самых прелестных существ на планете, а эти их жестокие расправы над людьми - пережитками магловского фольклора.
Поэтому если волнение и охватила Асбьёрна, то только потому, что он был здесь в полном одиночестве. Боясь не самой встречи со зверем, а того, что ему придется в одиночку расправиться с крупным животным, быстро и хладнокровно ("А вдруг у меня рука не поднимется?","А что, если заклинание окажется недостаточно сильным?"), Андерсен медленно развернулся и обомлел, на секунду превращаясь белоснежный лист бумаги. Казалось, что без того белые волосы приобрели некоторую серебристость в оттенке, а глаза - прозрачные, как тлеющие голубым снега Антарктиды, обесцветились в миг. То был совсем не медведь. Обычные медведи не истекают слюной, обнажая выдвигающиеся клыки, и не смотрят в упор красными от налившихся кровью сосудов белками.
Палочка быстро и чётко нацелилась на массивного зверя, что, впрочем, не гарантировало полной безопасности и возвращения домой. Пока в голове подбирались подходящие заклинания, оборотень, заляпав слюной большую часть пола вокруг себя, рванул вперёд, видя перед собой единственную жертву. Норвежец на мгновение замешкался, а затем метнул в огромную тушу ослепляющее заклятие, выиграв себе несколько минут - от боли животное заревело, забилось в истерике и стало носиться туда-сюда, намереваясь протаранить обидчика в один из многочисленных поворотов.
Что-то было не так и Бьёрн слишком отчётливо это понимал. Ему не хватало какой-то маленькой детали, крохотной, на которую режиссеры обычно не обращают внимания, а для истинных ценителей фильм оказывается самым худшим кошмаром. Чего-то такого, что делает многочисленные копии и иллюзии - аутентичными.
Например, треска.
Взгляд упал вниз, туда, где  на широкой груди спокойно лежал клык. Клык зверя, с которым сейчас и боролся Асбьёрн. И в одну секунду два плюс два перестало быть четыре.
Как только пришло осознание, в туже секунду Андерсен перестал шевелиться, давая оборотню сделать то, чего он так хотел - настигнуть его. И чем ближе он был, чем меньше противодействия получал, тем быстрее выцветала его шерсть, утихомиривалось рычание, исчезала отбрасывая тень. И в сантиметрах от шеи Бьёрна иллюзия , как ширма неудачного фокусника, за которой находились все секреты, со стуком ударилась о каменные плиты.
Руки, точно соскучившись по настоящему, ухватились за Астрид и потрясли её, как тряпичную куклу. Девушка была явно где-то не здесь, но глубокого ли её сознание упорхнуло сказать не мог. Единственное, чем он мог помочь ей здесь - произнести заклинание, дезориентации, чтобы сущность, прицепившаяся к ним, на несколько мгновений потеряла их из виду и, может, им удастся ускользнуть.
Замысловатые движения правой руки рассекли воздух, выпуская из палочки столб ярко-синего цвета.

Тараканы.
Навязчивые мысли - они выглядят именно так. Стоит подумать такую всего раз, и она, зацепившись тонким крючком за одну из извилин, укореняется и начинает повторяться, выскакивая то и дело к месту и не к месту. Зачем он подумал о тараканах? Самое время думать о тараканах, стоя посреди сырого - в буквальнейшем смысле, - подземелья в исполосованной мышиными когтями, грязной одежде, будучи мокрым с ног до головы.
- Ещё водички? - елейно поинтересовался Ксандер, обернувшись к Торсен, и Фринг возвёл взгляд к зеркальному потолку, с которого сыпались последние солнечные брызги, которых вряд ли достанет на то, чтобы обсушить троих незадачливых искателей приключений.
А устраивать новый солнечный дождь, пожалуй, нет времени. Во всяком случае, Улла уже отправилась дальше по коридору и довольно быстро свернула к некой двери, к слову, не вызывающей у Крёкера не только доверия, но и мало-мальски приятных ассоциаций. Подземелье совсем перестало ему нравиться.
Тараканы.
Чёрт возьми, при чём здесь тараканы?!
Идея Торсен идти первой ему тоже не нравилась, ни с точки зрения личной к ней привязанности, ни интуитивно, но Крёкер никогда не относился к числу благородных героев, грудью заслоняющих нежных дам от опасности, а Вермейер, видимо, не успел сориентироваться, и вот уже Улла исчезла в тёмном проёме. "Люмос", зажжённый ею на кончике палочки, был едва различим, будто, сделав всего пару шагов, девушка умудрилась оказаться метрах в двадцати от двери. Слой темноты отрезал её от коридора, где всё ещё стояли Ксандер и Фринг.
Тараканы.
Никаких тараканов!
Крёкер неприязненно-зябко повёл плечами. Руки его по-прежнему были расставлены чуть в стороны: прижимать к телу мокрую холодную ткань бадлона не было никакого желания. Переступив с ноги на ногу, он поморщился, услышав хлюпанье в сникерах, а затем сардонически улыбнулся, театральным жестом приглашая Ксандера проходить вторым.
- Пойду замыкающим, так и быть, - кашлянул он и встряхнул ладонью, машинально метнувшейся было к лицу, - Мало ли какая дрянь следом полезет, а ты присмотри за нашей проводницей.
Хочет кавалерничать - пожалуйста. Из Фринга, грязного, оборванного и мокрого, кавалер никудышный, пугало куда лучше, а Вемайеру, что и говорить, море по колено во всех смыслах. И потом, тараканы.
Да Зигфрид же задери тараканов этих проклятых.
Оставшись в коридоре в одиночестве, Фринг поймал в ладони последние солнечные искры искрошившегося зеркала - срок волшебства истёк, - ещё раз повёл плечами, несолидно шмыгнул носом, утёр его останками чёрного рукава и шагнул в густую пыльную тьму.
Она тут же, показалось, набилась в нос и в уши, заглушая звуки, искажая запахи, и всё лезла в глаза лохмотьями чёрной плесени. Огонёк "люмоса" Уллы Торсен двигался точно в медленном танце, точно обладал собственной волей. С каждым шагом он делался ярче и медленней, пока наконец не застыл серебристым пучком лунного луча, прорывающегося в узкое зарешеченное окно тюремной камеры. Фринг остановился резко, точно напоровшись на стену, и, прищурившись, вгляделся в силуэт Ксандера, который в этом новом освещении приобрёл резкость, но изменил очертания. Это вовсе не Ксандер был, а кто-то другой - иссохший, жилистый, точно умирающее дерево или древний старик. Он сидел на табурете, нахохлившись словно ворон, взъерошенный и зловещий, и в поредевших волосах, ореолом окруживших почти облысевший череп, Фринг с ужасом узнавал собственного деда. Скрипучий голос, раздавшийся спустя чересчур длинное мгновение, подтвердил его догадку, но Фринг не мог расслышать ни слова: смысл ускользал, будто дед вещал на незнакомом языке, будто мало было их общих родных трёх - может быть, всё потому, что по-настоящему общего языка у них и не было никогда. Ни слова Фринг не понимал, осознавая лишь, что с ядовитого стариковского змеиного жала сыплются одно за другим обвинения, обвинения, обвинения в несоответствии и несостоятельности, заглушаемые нарастающим шелестом. Шелест стрекотал из-под ног и, завороженный силуэтом ворона в лунном свете, Фринг не сразу обратил на него внимание, - лишь тогда, когда крохотные лапки защекотали его ноги, пробираясь под джинсы.
Тараканы.
Он содрогнулся, чувствуя, как сжался конвульсивно желудок, и вместо истошного крика из перекосившегося рта вырвался лишь нервный, задушенный выдох. Покачнувшись, Фринг инстинктивно вскинул руки, точно тараканы могли бы допрыгнуть до них и зацепиться за лохмотья рукавов, и хотел было шагнуть назад, но кто-то обхватил его пальцы и потащил вперёд - прямо на деда. Старик поднял голову, и лунный луч обрисовал в кромешной тьме выпуклости знакомого лица - вовсе не лица Сигизмунда Крёкера.
Гриндевальд.
Тараканы.
И Гриндевальд с парадного портрета в дедовском кабинете - молодой, злой, бледный как смерть.
- Инферналы! - проорал он надсадным, женским криком, срывающимся в визг.
- Иди к чёрту! - парировал Фринг, вкладываяя максимум сил в то, чтобы вырвать руку.
Вырвать руку из тонких, но сильных пальцев. Пальцев Уллы Торсен.
Стрёкот ушёл за спину, наполняясь тихим подвыванием и шорохом шагов, и, едва задержав взгляд на лице Урсулы, успев приметить незнакомую девушку с черными волосами, отливающими зеленью в призрачном освещении, Крёкер уставился на Бьерна Андерсена.
Но, вместо того, чтобы задать ему очевидный вопрос, отвернулся, чтобы увидеть то, что стрекотало, шуршало и выло всё ближе.
Инферналы, говоришь? Ну, это же лучше, чем тараканы?
- Конфринго, - пробормотал он, выбрасывая в сторону чёрной волны руку с палочкой.

Отредактировано Severin Krøker (26.09.2016 13:43:18)

Дальше всё происходило очень быстро. Вот он у двери, проводник открывает дверь и они, спасаясь от этих тоннельных тварей, вваливаются  в какое-то помещение. Дверь закрыта и можно перевести дух. По крайней мере Северус надеялся на это, но пока его одевали странные сомнения. Возможно всему был виной ужасный тошнотворный запах, который тут стоял. Да Мерлин Почему тут так воняет? Куда этот русский нас привёл? Леблонд как раз пнул один из многочисленных баулов, которые тут находились, но вот как это потом оказалось это были совсем не баулы. Эти баулы были некогда живыми людьми и вот да, источником запаха были они. И как показала практика Снейп не очень был готов был к такому запаху. Уже второй раз за этот вечер содержимое желудка начало подниматься и грозилось выйти обратно. Юноша сделал пару глубоких вдохов, медленно выдохнул и старался не думать о этих трупах. Голова начинает немного кружиться. Проводник его зовёт и просит с чем-то помочь, но Северус не может сдвинуться с места. Ему сейчас кажется, что если хоть немного пошевелиться то либо явит этому миру содержимое своего желудка всё-таки или случайно окажется в горизонтальном положении рядом вот с этими смердящими мешками-телами. И какого хрена ты ведёшь себя как гриффиндорка-первокурсница? Ты должен взять себя в руки... и всё-таки переборов себя, он аккуратно носом ботинка толкнул лежащее рядом тело. Конечно же оно вспорото.
-Да...-выдавливает из себя Снейп, борясь с комком в горле.
Леблонд решил немного поговорить даже не с трупами уже, а с этим кровавым месивом. Краем глаза парень заметил, что их проводник что-то взял, а потом его резко дёрнули и яркий свет ударил по глазам.
- Что за…-закрывая глаза рукой.
- Заткнись, тебе повезло-грубо отвечает русский.
Повезло?Ага, как же... Жмурясь от яркого света пожиратель кинулся вслед за быстро удаляющимся проводником. Оставаться в этом месте одному ему явно не хотелось. Где Долохов?
- Что ты у них украл? Где Долохов?-поравнявшись с мужчиной спросил он, надеясь всё-таки получить ответ.
- Ну, надеюсь, еще на этом свете. Хороший мужик был
Северус тоже очень надеялся, что Долохов жив и всё-таки присоединится к ним.
Русский поделился своей кражей. Снейп внимательно начал рассматривать её. Очень старый пергамент, хотя пергамент ли?
- а это кожа строителя станции. Он очень надежно скрывал тайну Зверя и только после смерти удалось стянуть это с его спины. Смотри, как поистрепалась…
Отлично. Сначала были до ужаса смердящие трупы, теперь вот кожа человека, которой неизвестно сколько уже лет.
-Замечательно. Выбрали очень подходящий материал для нанесения рисунка...
Леблонд снова ругается и снова куда-то бросается. Снейп отрывается от пергамента и следует за проводником. Что ещё случилось? Какая тварь на этот выбралась из темноты? То, что увидел парень в вестибюле не очень то радовало - инферналы. Уж лучше это были такие же воняющие и никуда не идущие мешки с костями.
- Дверь, мать её! Здесь должна быть дверь! Северус, глянь рисунок! Куда вы её дели, идиоты? -гневно ругается Серж.
Северус вышел из оцепенения и снова посмотрел на кусок кожи. Нет, дверь должна была находиться тут.
-Лучше бы нам найти эту дверь скорее...

Человек-оркестр, растопчи его дромарог. Если драка - парочку заавадить, если вода - непременно потоп, если на пути инферналы... Хорошо, хоть не адеско файр.
- Так, ну отлично, - вообще-то сейчас бы помалкивать, да беречь кислород, но Крёкер, самая сущность которого зашита в лоскутное безобразие слов, иначе реагировать просто не умеет, - Вода, огонь... я бы предпочёл медные трубы.
Кому что - кого-нибудь непременно выбросило бы в истерику при виде этакого зрелища, другой, поди, был бы собран и сосредоточен. Зеверину чесать бы языком, но ума ему хватает затыкаться хотя бы на время, потому что дышать всё трудней: пламя сжирает спёртый воздух подобно огромному ненасытному чудищу. И из его пасти лезут, ползут инферналы, превратившись в объятый огнём копошащийся червивый клубок.
- Это же неправильно, - бормочет он, не осознавая толком, к кому обращается: в их компании не осталось уравновешенных экземпляров, нежданные встречные тоже не похожи на готовых обсудить присходящее, - Инферналы боятся огня. Они должны бояться. Должны!
Кому они должны, Фринг? - мог бы кто-нибудь иронично поинтересоваться, но не интересуется: есть вопросы поважней. Вот, например, дверь.
Дверь?
- Диффиндо! - практически визжит немец, взмахом палочки отрезая трясущуюся конечность трупа, ухватившуюся на его ногу, - Ручка есть, нет двери? Это же так по-английски, - нервно смеётся он, без приязни разглядывая ещё одну парочку, образовавшуюся на заброшенной станции, - У вас есть приглашения на вечеринку? Дайте взглянуть, - бесцеремонно выдрав из рук одного из незнакомцев - мальчишки лет шестнадцати, - кусок пергамента, он, наконец, умолкает и вообще замирает, превращаясь в подобие каменного изваяния.
Крёкер смотрит на пергамент, кажется ему самому, очень долго, чуть ли не минуту, оставив своих вынужденных и невынужденных товарищей на произвол судьбы и никак не принимая участия в борьбе против червивого клубка мертвечины. Голова начинает идти кругом - то ли от нервного напряжения, то ли от угарного газа.
- Это очень странная дверь, - замечает он наконец, поднимая глаза и, взвизгнув, отпрыгивает от инфернала, подобравшегся так близко, что уже и "диффиндо" не спасёт, - Прочь! Конфринго! - приходится отдышаться, забираясь в толпу в трусливом желании скормить живому трупу кого-нибудь другого, лишь бы не себя.
Заметив воздушный пузырь, которым воспользовалась Улла, он повторяет её приём.
И продолжает он почти сразу же.
- Странная, говорю, дверь. Ни петель, ни наличников, только контур. Может, тот, кто рисовал, был просто однорукий кретин, а может, это намёк. Зная англичан, я бы ставил на первое, но жить очень хочется, так что предлагаю ставить на второе. Нарисовать её как-то. Не знаю, пеплом. Вырезать, выбить... Редукто! - часть клубка разлетается отвратительными горящими ошмётками, но он даже не чувствует тошноты.
К хорошему, говорят, привыкаешь быстро.
К плохому, судя по всему, тоже.
- Но я не представляю, как расчистить проход до стены, эти инферналы даже огня не боятся.

Отредактировано Severin Krøker (15.11.2016 16:24:55)

Он не мог ошибиться призвав огонь. Он поступил верно. Концентрировать ударные дозы пламени – под силу не каждому. А размышлять о более подходящих способах обороны – на это у них не было времени.
Вермайер, в отличие от тех, кто его, возможно, осудит,или поблагодарит потом соображал на несколько ходов вперёд. И действовал в надежде на то, что «команда», пораскинет мозгами, и так было бы гораздо эффективней, учитывая, что основную массу тварей сдерживал он. Остальные старались защищать себя, и были правы. Но не смотря на всю рациональность происходящего Вермайер отчего-то был зол. Прикрывать тех, кто причитал и ныл за его спиной? Правда злость эта лишь помогала ему в его манипуляциях. Где большие возможности, там и большая ответственность. Но кто его поймёт? Последним из поля зрения «выпал» Зеверин, оставив Александра одного с его «детищем», и заботясь, кажется, только о своей дерьмовой заднице. Но всё было не так, ибо он справлялся не один.
Огонь гулял по холодной и сырой площадке туннельных склепов, за ним было не слышно ни шагов, ни голосов. Ни, к счастью, тварей. Но их измученные тельца всё ползли и ползли, хорошо, что весьма медленно, это существенно продлевало им жизни. Но не достаточно медленно, чтобы до стены напротив добежали все, без потерь.
Ксандер делал шаг за шагом в сторону удаляющихся силуэтов, как бы «толкая» себя на почти верную смерть в костлявые объятия инферналов. Казалось,  всё близилось к логичному финалу неминуемой смерти. «Согревал» лишь голубой свет ровно напротив и чей-то почти истошный крик, еле-еле продирающийся сквозь пепел и дым. Очертания живых фигур начали пропадать в том молочном тоннеле или ему казалось?
Так или иначе, он попытался предупредить тех, кто «рассыпался» в спасательных операциях несколько позади. Не было ни секунды на промедление. Обернувшись ко всем собравшимся он рявкнул, ожидая немедленного отклика. – ВПЕРЁД, у нас не больше минуты на то, чтобы залететь т у д а – он махнул свободной рукой в сторону «млечного пути». Александру дело было только до себя и Крёкера. Ведь Урсула, как он полагал, уже в безопасности. Позади себя он не сумел разглядеть тех, незваных, коих спасать было не обязательно. Сначала жизнь – потом всё остальное.
Partis Temporus – шептал он, отдавая все силы на то, чтобы сделать проход более широким и отбросить инферналов хоть на несколько миллиметров, но в стороны. Именно это дарует им преимущество на пути к 'порталу'. Вермайер не просто пытался «расчищать» проход от огня, но и стремился к тому, чтобы привести огонь в статичную форму, превратив его в лёд, в нечто прохладное, и дабы компенсировать «кислородное голодание». Не было сил просить кого-то о помощи, но он предполагал, что Зеверин или кто-то другой помогал укрепить их самодельный и ситуативный тоннель и что свет в его конце – действительно выход, а не конец.
Его услышали, ему подчинились все те, кто дорожил своей жизнью. И в следующие минуты, толпа ринулась сквозь лёд и пламя навстречу чему-то ещё более неизведанному и опасному. Ксандер, будучи замыкающим, держал сужающийся проход до последнего, стоя у двери самого опасного тоннеля в своей жизни. И странно, но эти несколько минут отчаянной борьбы за жизнь (больше свою собственную), словно привязались к нему навязчивой идеей пресловутого альтруизма и благости.