Быть может любой другой стажер, пришедший в Мнистерство с четким планом узурпировать со временем власть, динамично продвигаясь вверх по карьерной лестнице, назвал бы Диггори алкоголиком и стал бы смотреть на него с презрением, наивно полагая " еще месяц-два и я обскочу тебя, дедуля". Однако, это было бы явной ошибкой: волшебник сохранял ясность мысли, не мешал рабочее и личное и в целом все еще мог считаться образцовым наставником даже для самого закостенелого любителя регламентов и этикетов. От занудства бывшего хаффлпаффца спасало это маленькое, но бесспорно, волшебное слово "выпивать". За короткое время работы секретарём у мистера Диггори Барти научился относиться к выпивке крайне филосовски. Нет, это вовсе не значило, что их общие рабочие будни плавно или не очень скатывались в попойку, просто в жизнь молодого волшебника вместе с безупречным сапфировым взглядом и крепкой наставнической рукой ворвался еще и коварный зеленый змей. Иногда Краучу начинало казаться, что это был тот самый, которого запечатлели на гербе Слизерина: некоторые напитки по вкусу, цвету и запаху ничем не отличались от зелий, который практически каждый житель хогвартского подземелья умел варить с закрытыми глазами. На школьных уроках мальчишка с ловкостью готовил "жидкую смерть", теперь же мог, фактически на ощупь, сварить идеальный кофе по-ирландски, однако, если первое еще хоть как-то могло вписаться в резюме, показав волшебника с лучшей стороны, то второе мог оценить только Амос.
- Ты знаешь, я был не прав. Здесь не так уж и... скверно, - бодро заметил Барти, апатично стирая рукавом со стола заметный слой пыли. Юноша ухмыльнулся, отмечая про себя, что в отличие от тайского ресторана, который начальник характеризовал как "хорошее место" в этом, "ну очень-очень хорошем", по крайней мере ладони не прилипали к столешнице. Здесь не было такой большой толпы маглов - большая их часть толпилась снаружи, поддерживая традицию питейных заведений подобного рода. Это не могло не радовать.
Для Крауча все еще были дикостью вылазки в немагический мир, но после того, как Диггори вовремя подхватил его за шкирку и спас от лобового столкновения с красным автобусом, все медленно начинало вставать в русло "а, ну бывает". Наигранно понимающий взгляд и деловой вид, под всёописывающе "о-о" стал для него почти такой же обыденностью, как привычка чистить зубы по утрам. Не так пугал транспорт, не так смущали хаотичные толпы. Только ощущение некоторой обнаженности, которое малец все еще испытывал, оставляя мантию в кабинете, его пока еще не оставляло. Но он старался, он действительно старался и уже практически не одергивал полы водолазки каждую свободную секунду. Он старался не думать, что вон тот подозрительный тип смотрит на него в упор, а вон та юная леди смеется в ладонь, переговариваясь с подругой, не из-за его странного внешнего вида. Отряхнув несуществующие крошки с груди, Барти облокотился на стойку и пододвинул холодный бокал стаута к себе поближе.
- Что? Ой нет, нет, я знаю этот взгляд, что ты задумал? - не то чтобы волшебник действительно научился читать помыслы Амоса по одному лишь его взгляду или усмешке, нет. Крауч скорее чувствовал подвох, в очередной раз убеждаясь, что шотландец будет оставаться для него загадкой еще очень и очень долго. Было что-то такое недоброе в морщинках в уголках глаз, что скорее можно было назвать "подвохом" чем откровенной подставой. Осторожно толкнув начальство локтем он вопросительно вскинул брови, требуя объяснений, - я пришел сюда в качестве замены мистера Андерсена, который нарушил какую-то из ваших пятничных традиций, так? Сейчас самое время уточнить, что за традиции, да? Амомс, пожалуйста, не выставляй меня дураком.
Юноша чуть отстранился, смотря на Диггори с некоторым сожалением и разочарованием. Это был взгляд из категории "нет, ну нет, ты не мог со мной так поступить", когда уже точно знаешь, что очень даже и мог. Но не сильно этому расстраиваешься или препятствуешь. И тут официантка поставила перед мужчинами две стопки с чем-то прозрачным, подозрительно напоминавшим чистый спирт, если доверять запаху, но Барти уже знал, что в алкогольном мире на запах не всегда можно было положиться. Проворная девичья рука ловко выудила его бокал с пивом, приставляя его к бокалу Амоса и "уронила" в них стопки, уничтожая последний шанс разобраться в происхождении жидкости. Пенный стаут поглотил и содержимое и тару, выплеснув на стойку немного холодного и липкого.
- И как это понимать? Это ведь..это ведь теперь нельзя пить... - озадаченно пробормотал Крауч, невольно краснея под снисходительным взглядом барменши, умело и быстро протершей стойку и исчезнувший по зову нового заказа.

Его тянут куда-то вперед, вглубь нарастающего безумия, и мальчишка едва успевает поставить на стол опустевший бокал. Звонким эхом отражается стеклянный хлопок в опустевшей голове и Барти даже кажется, что он его ненароком исхитрился разбить, но язык едва ворочается для того, что бы сказать "простите" и эти самые извинения заглатывает высокая волна новорожденных ощущений и мыслей. Странное и неправильное чувство жизни с чистого листа стало частым гостем в его новых буднях - оно галантно шло под руку с первым опрокинутым бокалом и учтиво приподнимало шляпу, приветствуя нового знакомого, словно говоря "мы недавно переехали к вам по-соседству и теперь будем видеться очень частно, здорово, не правда ли?". Крауч к нему привыкает, но всё еще старается сторониться, каждый раз проигрывая сам себе. Выпивка неплохое оправдание самому себе: это не ты сказал глупость, это алкоголь притупил клетки мозга. Нет, не ты назвал того амбала жирным носорогом, это был голос выдержанного Лоусена, это...
- Невероятно, она снаружи меньше, чем внутри! - ошарашенно восклицает юнец, шагая в перекроенную на лад современности кроличью нору, от которой так и веет холодом. Разумеется он никогда раньше не сталкивался с холодильниками и, уж тем более, не думал, что взрослый волшебник вроде него, станет туда лезть, в хоть и относительно трезвом уме,однако, все еще довольно здравой памяти. Крауч младший не верил в то, что был в сущности нормальным, но даже его искаженное парадоксами сознание не было способно придумать такой вариант развития событий. Холод иглами впивался в кожу, оставляя приятное послевкусие анестетика и выметая ватную вялость коктейля. Волшебник даже остановился бы здесь на по-дольше, не задумываясь, что скажут маглы снаружи или том, что очень неудобно долго вертеться, когда сгорблен в три погибели - Амосу осмотреться здесь было куда проще, только мужчину проход совершенно не удивлял и явно не был в новинку, он утаскивал стажера дальше, если и обратив внимание на его удивление, то исключительно мимолетное.
К коже моментально пристает липкий жар кислого, спертого воздуха, пахнет солью, потом и плесенью. Здесь темно и шумно, шум обволакивает, вбирает в себя, становиться заменой цветам и предметам. Барти часто моргает, пытаясь привыкнуть к полумраку и понять, куда его ведет ликующий мужчина. Его довольство могло бы освещать дорогу, то Диггори мог заменить с добрый десяток газовых фонарей - Крауч чувствовал кожей это волнение, которое передавалось ему самому. Как ребенок, показавший другу свой тайник на берегу реки. Открывший жестяную коробку с вырезками из газет, редкими коллекционными карточками и чем-то таким, что обычно не принято показывать другим, что должно оставаться твой маленькой, быть может постыдной, тайной, которую не смогут не только принять, но и понять. Смотри, у меня вот что есть. Слизеринец улыбнулся, щурясь и упираясь лисьим взглядом в влажные темные кудри на затылке мужчины и с губ его сорвался глупый смешок. Худое тело стало на мгновение безвольной тряпицей, позволившей утащить себя вниз по шатающейся металлической лестнице - так поступают охмелевшие люди, решившие играть умудренных жизнью пьяниц, те, кому интересно, кто говорит миру ну, удиви меня, попробуй.
- Амос, это похоже на притон, - доверительно заверяет мальчишка на ухо волшебнику, когда они входят в толпу у подножья лестницы и осторожно стараются пробираться сквозь её оцепление, стараясь никого не задеть сверх меры - неловкий толчок локтем в таких местах не всегда трактуется с пониманием, порой толпе нужно дать один только повод и начнется давка. Где-то щелкает зажигалка и Барти удивляется, как в такой тесноте кто-то умудряется еще и курить. Под потолком взрывается пьньята с золотистым и серебряным  конфети, которое осыпается снегом и даже оно пропитано солью и копотью - где-то впереди загорается масляный тусклый свет и от стен рикошетит зачарованный голос. Диггори что-то брякнул и пропал в толпе, но судя по прощальному жесту, обещал в скором времени вернуться.
- Господа и те, кто заправляет рубашку в брюки, - раскатился громом голос конферансье, заставивший публику притихнуть, а кого-то даже замереть на месте, - я рад поприветствовать вас на внеочередном турнире, но, мы ведь все пришли сюда не для того, чтобы слушать всю эту ерунду, да? Я не слышу: да?!
Толпа одобрительно улюлюкнула, призывно поднялись вверх палочки, кто-то решил притопнуть и в воздух поднялось облако пыли - только тогда Барти заметил, что пол в этом подвале земляной. Кто-то толкнул его в спину, продвигая вперед и, несмотря на то, что волшебник думал, что далек от конферансье, невидимая сила толкнула его прямиком к хлипкому ограждению.
- Ставки сделаны! На старт, внимание, кряк! - в воздух взлетела яркая алая стрела и толпа оживилась, напирая вперед и выкрикивая подбадривающие речитативы. Крауч младший, пораженный до глубины души, бездумно ловил ртом воздух и когда Амос протянул ему стакашку, крепко впился пальцами в его плечо, возмущенно шепча.
- Амос, это ведь незаконно, ты понимаешь? Амос, это гномьи, гномьи, мать его, бега!! Они запрещены тремя конвенциями в восьми странах!
О, это действительно было так, но, знаете что? Это зрелище стоило десятка, даже самых тяжких, взысканий...

- Я много читал, - сухо отозвался стажер, облизывает пересохшие губы и стоически принимая на себя бремя этого испытания. Прежде чем вы броситесь осуждать некоторый снобизм Крауча, мне хотелось бы заметить, что мальчишка вырос в крайне консервативное семье, где ко сну следовало отходить в ночном платье, для него подпольные бега были сродни переходу ко сну в одном исподнем: жутко уж хотелось попробовать, но казалось исключительной пошлостью.
- Да? А мне казалось ты старше. Это наверное все твой образ жизни, - волшебник саркастически вскинул бровь и хмыкнул мол "ну ничего себе", поправив воротничок водолазки, за неимением галстука в арсенале. За абсолютно серьезным взглядом снизу вверх на "высокое начальство" последовал небольшой глоток и широкая улыбка. Диггори, не чета другим, понимал шутки Бартемиуса, но тот все еще сомневался, с опаской ступая на тонкий лед сарказма и нуждался в руке помощи, которой становилось театральное "ха-ха" из уст приятеля. Однако, обходилось оно в последствии дороговато - все-таки у Амоса на этом поле опыта было больше, но секретарь старался не отставать. Мальчишка спрятал руку в карман брюк и прищурился, приподнимаюсь на мысках, словно собственного роста и места в первых рядахне хватало, и замер на вдохе.
Так они все вместе и жили. Бежали в подвалы, когда на улицах бесчинствовали Пожиратели, притворились, что живут не смотря ни на что, смеялись и ершились, показывая свою воинственность и закрывали глаза на смерть, стараясь остаться не причастными, не виновными. Пухлый гном споткнулся и повалился вперед, задевая Третьего - черная земля глухо приняла керамические тельца, разбивая их на осколки. Маглы может и наряжали лошадей в платья, но гибель гнедой на арене уж явно не оставалась для них незамеченной. С другой стороны, лошадям не платили, а вот гномам... Барти покачал головой, понимая, что ни одна кадка петуний не стоит раскроенной, хоть и пустой, головы. Он залпом осушил бокал, в сердцах желая войне закончится по-скорее, и тихо выдохнул, радуясь тому, что инцидент ускользнул от глаз Диггори. Быть может это было и правильно, быть может...
- Эй, куда?! - вяло возражает он, чуть было не запутавшись в ватных ногах. Здесь было так жарко или стало вот сейчас? Крауч оттягивает ворот водолазки, впуская немного воздуха под трикотаж, и пару раз широко открывает рот, до щелчков в челюсти - как странно бы не звучало, а тем более выглядело, эта махинация помогала сбить жар с ушей и щек, - Амос, ты оторвешь мне руку, зачем тебе однорукий секретарь? Стой, что??!
И он тут же пожалел, что последнее вырвалось из его рта чуть ли не на максимальной громкости, словно он специально держал палочку у горла. Толпа выплюнула их в просторное помещение, от которого веяло холодом и страхом - наверное поэтому и людей тут было раз, два и обчелся, но все они обратили на них внимание, переводя на новичков угрюмые испытывающие вгляды.. Бартемиус как вкопанный встал в проеме, неосознанно вцепившись в эркер руками, будто ограждая других от этого.
- Русские? Мать моя Долорос Амбридж, это подпольный русский притон!!- шепотом прокричал волшебник в миг, когда глаза его чуть не выпрыгнули из орбит, а тот боялся моргать, выпуская из вида гигантского медведя в пяти шагах от них. Один конец не вызывающей особого доверия веревки обвивал вообще-то необъятную шею зверя, второй покоился в крепких руках по пояс голого исполина. Крауч не верил в реальность происходящего, он смотрел на вершившееся как на дурной сон, вспоминая который не можешь отделаться от недоумевающей мины и вечного "да что за?"- Амос, ты скажи мне, ты бессмертный? Или я чем-то провинился? Это ж...
И сейчас свершился исторический момент...
- Это ж, блять, медведь! - никогда прежде Крауч младший не сквернословил вообще, а уж тем более на магловский манер. Никогда он не тянулся первый к алкоголю , который удачно подвернулся вместе с миниатюрной разносчицей, не опрокидывал внутрь две стопки ледяной водки подряд и не сомневался в адекватности Диггори. Юноша повернулся к начальству в пол оборота, падая спиной на стену, и жалобно протянул, отрицательно качая головой.
- Они же его не для колдографии вывели, да?
Морально он и кусавшая его желудок водка были готовы к тому, что рассвета этого дня никто из них не увидит. Либо потому, что Барти таки хватит инфаркт, либо оттого, что выпито сегодня будет столько, что эти несчастные стопки быстро сотрутся из памяти и из организма. В огромных и перепуганных глазах мальчика читался один единственный вопрос.
За что?

Он ничего не сказал, хотя очень даде хотел бы. Рассказать, например, о том, как зрелый медведь может задрать крепкого парня и глазом не моргнуть - волшебник видел это в одной из книг и на сухих страницах хотел бы и оставить. Перед глазами Бартемиуса очень живо проплыли варианты заголовков свежего Еженедельного Пророка. Закатилась синяя звезда британской дипломатии... Невосполнимую утрату понес департамент... На какую-то долю секунды он успел отпеть, похоронить и оплакать свое неразумное начальство, даже мне задумавшись, а какая участь перепадет ему самому? Миловидная девушка поднесла ему на глиняной тарелке странный, чрезмерно жирный и пересоленный бекон, два зубчика чеснока и что-то отдаленно напоминающее начищенный имбирь, но волшебник отказался, посчитав снедь поминок не достойной. Сглотнув тошнотворный ком липкого ужаса и встеренувшегося алкоголя, Крауч медленно потянул руку к макушке, распуская волосы и выставляя их словно фильтр против жестокости между собой и той бойней, которая вот-вот должна была начаться. Крепыш с медведем бросил веревку, тем самым разорвав их прочный тандем и оставляя шотландца со зверем один на один. Жидкая публика, и без того не стремившаяся залезть в центр ресталища, прижалась к стенам, создавая амфитеатр из дурно пахнущих человеческих тел и Крауч стал свидетелем странного ритуала - все массово начали осенять себя крестом, а некоторые пошли плевать через плечо: по правую руку Слизеринцу достался субъект, решивший эти дела совместить, чем окончательно порвал шаблон волшебника.
Юноша приложил ладонь ко лбу, медленно скользя ей по лицу до челюсти, и ухватился пальцами за подбородк.
- Эй, красавчик, на кого ставишь? - раздалось по левую сторону от него и парень вздрогнул: раздался выстрел и с потолка полаюсь вода, словно все они оказались под открытым небом в самый дождливый Лондонский день. Теперь разглядеть происходящее не арене мог лишь самый искушенный зритель, поэтому парень позволил себе обернуться на голос. Рядом с волшебником стояла симпатичная молодая цыганка, призывно покачивая плечами, отчего коралловое ожерелье, намотанное на шею в три слоя и свободной петлей очерчивающий границу декольте, призывно перевал ось, акцентируя на себе внимание. Барти не сразу смог прийти в себя и понять, что именно от него черно окая хочет, но тут раздался рык медведя и смачный звук шлепка быстро привели мальчишку в чувства. Он облизал губы и наклонился к женщине, хватая ее за плечи.
- Ставлю двадцатку чтобы друг выжил! - в глазах цыганки загорелся азартный огонь.
- Он новичок?
- Да!
- Меньше тридцати не сговоримся, -деловито произнесла она, словно ее сейчас забрасывали предложениями. Судя по тому, как изменилось ее лицо при слове о двадцатке, ставки здесь были многим, очень многим ниже. Крауч решительно кивнул и полез в карман за монетами.
- Здесь сорок, что он должен сделать?- цыганка алчно ухватила пригоршню монет, произвольно попробовав парочку на зуб, а потом притянула секретаря к себе и он почувствовал, как сильно от нее пахнет розовой водой.
- Пусть споет ему песню, да станцует - косолапый такую потеху любит, - и горе букмекерша растворилась в водном потоке так же внезапно, как появилась, только Крауч не придал этому особого значения. Он ринулся вперед, скользя на размягшей земле , но его костлявого быстро приняли в обьятия замок чьих-то крепких рук.
- Амос!- крикнул он, стараясь перебить стоящий гвалт и по прежнему безуспешно вырываясь вперед, - спой ему песню и станцуй, слышишь? Песню, песнью, говорю, спой!
- какую? - раздалось из неоткуда и в следующее мгновение хрупкое тельцо Диггори было выброшено из серого потока прям рядом с Барти.
- Не знаю! - почти со злостью выплюнул тот, считая вопрос до боли дурацким, - залихватскую. Это же медведь, у тебя же Сэлрик от них пишит! Мы же с тобой это... Того. Дипломаг, нет, дипломант! Ты что, не знаешь медвежьих песен? Ты точно шотландец?!
Но ответить друг не успел. Улюлюкающая толпа, которая росла, словно грибы после дождя, отпружинила волшебника обратно и вновь раздался медвежий рык.
- Только не про похороны и зоопарк! - тревожно бросил якрауч вслед и закусил кулак, не зная, что такогот сейчас еще было в его силах сделать, кроме как бледнеть, подобно облицовке здания Парламента. Секунды тянулись хуже расплавленной лакрицы - медленно, не охотно и крайне неприятно...

Сложно сказать, как же Крауч исхитрился вырваться из хватки крепких рук, но он это сделал получилось: толи мужики потеряли интерес, толи он проявил достаточно силы, толи это все потеряло смысл - юноша выскочил из тисков так же ловко, как пере масленный гриб ускользает от вилки. Путаясь в своих длинных ногах он поспешил подхватить Амоса, который наверняка знавал драки и по-удачней, по крайней мере а это хотелось верить. Слизеринец так и не понял, в чем был смысл происходившего, кто прав, кто победил и прочее, но что он знал наверняка - начальству нужна помощь. Дотащив шотландца до скамьи, он бегло осмотрел увечия на наличие перелома и его холодные пальцы тенью пробегались по ребрам, когда явных рваных ран обнаружено не было. Царапины, только царапины, заглушал нарастающую панику юноша. Если честно, ему еще ни разу не доводилось видеть чего-то подобного и как себя вести при оказании первой помощи он знал исключительно из методички : сам дравшись лишь единожды волшебник и не думал чинить своему противнику нос, иначе каков был смысл в него бить? В остальном физическое насилие обходило Крауча стороной - жизнь слихвой компенсировало это насилием моральным, но сейчас речь шла не о том.
- Барти, не шуми, - бледный, как мел, волшебник не проронил ни слова и реплику Диггори пропустил мимо ушей, вынимая палочку из кармана. Он шумно выдохнул, будучи таким серьезным, каким за этот вечер еще не разу не был, и принялся штопать волшебника, тщательно подбирая заклинания под травму: колдомедицина не входила в список обязательных и не очень дисциплин и мальчишке приходилось экспериментировать, вспоминая все то, что он некогда читал на досуге. Ох уж этот досуг - сейчас Барти и маховик времени отдал бы за возможность, перенести происходящее на бумагу и сопереживать самому себе и приятелю, сидя у камина со стаканом горячего грога, денно перелистывая страницы. На лбу проступили испарина и волшебник высунул кончик языка, осторожно накладывая магические швы. Толпа следила за ними с любопытством не меньшим, чем каких-то пару минут назад наблюдала за, при всём краучевском уважении к яамосу, избиением младенца. Видать здесь было не принято штопать бойцов, хотя разве можно было ожидать чего-то другого от холодных русских аскетов с дурацкими способами развлечься. В любой другой ситуации Бартемиуса такое внимание напрягло бы, заставило сбиться и провернуть запястье не туда, но в тот злачный час юноша был слишком поглощен делом, концентрируя на барабанном бое собственной крови в ушах. Еще немного и...
Он шлепнулся на костлявый зад прямо у ног волшебника, устала смазываю пот и грязь с лица. Кто-то подошел и опустил поднос с резным и массивным графином и Барти, не задумываясь, отпил прямо из горла, принимая самогон за воду - шел он так же легко, но коварное ощущение было обманчивым. Мальчишка сощурился, кисло улыбаясь, словно приложил не малые усилия для того, чтобы удержать при себе сто-то едкое, мерзкое, за что потом пришлось бы пожалеть. И все-таки этой внезапной передышки суждено было разбиться.
- Поганеей песни не придумаешь, - пробасило что-то над парнем и он запрокинул голову назад, определяя источник голоса. Это был дрессировщик или владелец скотины: ситуации это не меняло. Русский протянул приходящему в себя Амосу шашку, на которой балансировало три стопки сего-то мутного и тут Барти охватила злость. Он рисковал ради этого? Ради такой ерунды?!
Невидимая сила дернула за ниточки, и Крауч резко встал, пытаясь отряхнуть брюки, но на деле жест больше напоминал истеричное избиение себя самого, совмещенное с размазыванием грязи. Малец не сказал ни слова, лишь бросил на наставника протрезвевший и злобный взгляд, да спешно направился прочь, сам толком и не понимая, что делает.
Злость закипала неприятным, вязким раствором деготь и грязи, грозясь с минуты на минуту полезть через уши, нос и прочие доступные отверстия. Слизеринец грубо прокладывал себе путь в толпе, не замечая букмекеров, курильщиков и верзил, которые считали себя достаточно крупными, для того, чтобы быть поворотливость, поэтому стояли в толпе уверенно, как шпили рифов в море. Ему что-то кричали вслед, жалили локтями и толкали, но Крауч не обращал на это внимания. Даже гноили бега его так сильно не тревожили боле: злость оборачивалась крепким доспехом вокруг.
- Виски со льдом, - прохрипел он, упираясь ладонями в стойку бара и прежде чем ощутил на затылке знакомый взгляд, успел трижды повторить заказ, хоть это было и не сложно: пил волшебник одну за одной
- Паршивая песня, - буркнул он, сгорбив плечи и треся пустую стакашку, заставляя лед призывно звенеть, привлекая к себе внимание бармена. Неясная обида прочно укоренилась в юношеском сердце.

- Скажи, зачем убивать... - в сущности, Барти хотел закончить предложение совсем иным образом, нежели он это сделал немногим позже. Сознание, наверставшее хмельной градость прежде упущенный, было крайне агрессивно настроенно на происходящее, словно подросток, впервые столкнувшийся с несправедливостью жизнью. Каждое слово и взгляд - что уж говорить о жестах - казался острым углом, точно рифом, который так нагло и совершенно некстати лез на элегентный фрегат юношеского максимализма. Что именно спасло Амоса от пламенной тирады о чрезмерной глупости творимых им вещей - трудно-проговариваемость обличительных слов или же неугасший здравый смысл ( ведь где это видано, что б соплехвост гипогрифа учил?) - истории, как и самому оратору, известно так и не станет. Младший Крауч, не без сожаления провожающий взглядом ускользнувший "виски-кола", облизнул пересохщие губы, с жадностью отмечая, как начальство поглощает его заказ, с удивлением отметил, что замер на полу-слове.
Что же он хотел ему сказать? Рассказать, как много книжных героев закончили свою славную историю в вымышленных домах для умалищенных и недееспособных старцев, пережеванных беспощадными механизмами "живи так, словно завтра никогда не наступит"? Навряд ли. Сказать, что не на шутку перепугался, что Диггори поступает безответсвенно и в целом неразумно? Или огорошить абсолютно бесполезным фактом о гастрономических пристрастиях медведей? Он и не знал. Разум, припорошенный купарозом алкоголя, лениво ворочился, подсказывая, что сам волшебник не далеко от него уйдет, стоит лишь завести этот бессмысленный разговор. В конечном итоге, ничего нового он мужчине бы не открыл, все самые полезные и информативные тирады давным-давно были пройдены матерями и ближними ролдичами, которые наверняка знали, как будет лучше на собственном примере.
- ... веселье? - нашелся парнишка, важно выставляя локти на край барной стойки. Вид он при этом постарался напустит самый что ни на есть важный, от чего оборачивался в отражении глаз ни кем иным как глупым подвипившим подростком, за напускной легкостью скрывавшим горькую обиду, застрявшую рубьей костью в аккурат поперёк горла, - ты разве не за этим меня сюда приволок, м? Знаешь ли, некоторые приёмчики колдомедицины выходят боком, если язык под-хмельком. Было бы досадно трансгрессировать в Мунго из-за какого-то ребра, скажем... на носу. Это совершенно точно могло испорить вечер.
И, с неменее важным видом, он развернулся к стойке, неуверенным жестом подзывая бармена: Барти подглядел этот приёмчик в каком-то магловском рассказе и отчего-то решил, что он будет очень к месту. В сущности, так и было, этот финт до неприличия ярко отражал всю глубину юношеской обиды и нереализованной заботы. Я волнуюсь, говорило за волшебника его поведение но тебе нет до этого дела, так что не буду докучать. И парня можно было бы простить: в семье Краучей было не принято выражать отличные от безразличия чувства. Но вот тот парень, что пристроился за слизеринцем, в попытке вытащить под шумок кошель из заднего кармана, явно был против таких излияний - Крауч ничего не умел делать грациозно и от того, занося руку в подьёме, нечаянно саданул горе-воришке с локтя и точно по носу.
- Да ты в своём уме! - выплескивая всю обиду и за неудавшуюся кражу, и за дурацкую боль, взвигнул мужчина и, не собираясь долго разбираться, отправил в адресс Крауча ответный хук. Нескладный подросток готов было расспытаься в извинениях, но удар пришелся настолько внезапно, что слова застыли буквально впечатались в солнечное сплетение. Повинуясь заложенной в удар силе, мальчишка упал на стойку, однако, быстро пришел в себя, моментально поднимаясь на ноги и бросаясь в бой.
Однако, не у него одного кулаки зачесались...