Жизнь возвращалась на круги своя, и, пожалуй, в том было нечто отвратительное. Поначалу сложнее, теперь уже легче — Джейк ежедневно мирился с реальностью заново. Нелегко принять истину, что вокруг всё продолжало быть омерзительно прежним, тогда как его прошлая жизнь навсегда, безвозвратно потеряна.
Что вода, ускользнула меж пальцев.
Разумеется, мальчик ужасно скучал по родителям. Миссис Райнер к нему очень добра и внимательна, да вот только могла ли она заменить их, старалась ли? Нет: как ни парадоксально, именно в этом и крылась причина, по которой Джейкоб с каждым днём к ней всё сильнее привязывался. Она просто была рядом с ним — вот что было нужнее всего.
Сделать больше не в силах никто: нужно время.
Говорят, оно лучший целитель, но с другой стороны — это спорный вопрос.
Мало-помалу Джимми шёл на поправку, и хотя о полном выздоровлении говорить пока рано, оставалось всё меньше сомнений, что оно непременно наступит: частота приступов снизилась, они стали короче.
Понимал ли сам мальчик, к чему всё идёт и гадал ли, что будет дальше? Как и большинство детей, Джейк чувствовал время иначе, чем взрослые, и пребывание в Мунго казалось ему чем-то вечным. Утро за утром он просыпается в мире, где у него ни отца нет, ни матери. Одни только белые стены защищали от этой реальности — прятали.
Змеи вьющихся нитей стелились повсюду, но теперь Джейкоб больше про них никому не рассказывает: миссис Райнер сказала, другие не видят их — это стало секретом.
В другой раз то могло показаться ему увлекательным, теперь же Мюррей младший пребывал в состоянии скорее подавленном. Конечно, миссис Райнер вместе с другими целителями делала всё, чтобы когти тоски и депрессии не сжимались на горле мальчика, но вряд ли ждала быстрых улучшений: у него в душе были страшные раны — никому неизвестно, затянутся ли. Излечиться от них до конца невозможно.
Но, тем не менее, Джейкоб боролся, пускай и сам того не сознавая — его тело как будто мешало страданиям разорвать его сердце на части. Удивительно, как человек может сам восстанавливаться. Хотя прежним не будет, естественно: если раньше мальчик был очень общительным и легко заводил новых друзей, то сейчас предпочитал больше времени проводить в одиночестве. Куда охотнее, впрочем, он посидел бы в кабинете целителя Райнер, но стеснялся навязываться, а потому зашёл к ней лишь затем, чтоб спросить разрешения пройтись по больнице.
С тех пор, как в день перед Рождеством мальчик выбрался из палаты, когда у него начался приступ, миссис Райнер повесила ему на халат бирку, где было сказано, кто он, номер палаты и имя целителя. Она не могла уделять Джейку всё своё время, а потому он просто отпрашивался, да гулял в коридорах один.
Договорённостей было всего две: не заходить в чужие палаты и ни в коем случае не трогать струны: целитель сказала, так он может себе навредить и другим. Поначалу мальчик хотел рассказать, как раньше изредка мог их ловить, но в памяти снова вспыхнул тот день, когда он из окна убежал за мороженным — мальчик словно винил себя, что ушёл, да вот только разве смог он бы что-нибудь сделать? И его бы убили, вполне вероятно.
Он об этом тогда промолчал; он об этом молчит по сей день.
В отделении недугов от заклятий, разумеется, лечились и другие дети. Среди них уже не было тех, с кем он первое время в палате лежал: они выписались, новым же не расскажет никто, каким жутким было беспамятство Джейкоба — мальчик мог бы играть с ними. Но он не хотел: у них всех были родителей, к ним ко всем приходили.
Он — учился жить с тем, что к нему не придут. Привыкать к этому дико и странно, но сейчас это чуть не вопрос был о жизни и смерти, и в больнице святого Мунго Джейкобу помогли выбрать жизнь: всё могло быть гораздо ужаснее.
Поздоровавшись с кем-то из сотрудников — его знали, должно быть, тут все — Джейкоб шёл по коридору приёмного отделения, смотря вниз, на цветное сплетение нитей, переливавшихся, словно бы радуга. Мальчик помнил, что трогать нельзя, но ведь мисисс Райнер не запрещала ему наблюдать.
Смотреть под ноги — тоже, в целом, идея хорошая.
Как и смотреть перед собой, чего Джимми сейчас и не делал, в результате же — с кем-то столкнулся. И повезло, что не с ворчливым стариком. Потирая немного ушибленный нос ладонью, мальчик заметил, как странно необычно нити вились вокруг женщины, не только радужные: она, казалось, излучала свет1. — Извините, пожалуйста. Я в полном порядке, — ругать его волшебница не собиралась, и Джейк это быстро почувствовал, потому и волнения в голосе не было. И незнакомка, кажется, ему понравилась.
— Да, конечно, пойдёмте, — развернувшись, Джейк отчего-то непроизвольно берёт её за руку.
Родители водили его так. — Здесь легко заблудиться, я вам покажу, — деловито добавил мальчик, уверенно шагая по коридору. — Девчачий направо, — спохватившись, мальчик поправился: — Женский! — Сам он уселся на скамью в коридоре.
— Меня Джейкоб зовут, а вас как? — немного повеселев, сказал он, когда женщина вышла. — Может быть, вас ещё проводить? — она показалась ему очень доброй. К доброте мальчик тянулся всегда — как все люди.
Но сейчас Джейк в ней нуждался особенно.
+
1Светлые нити, излучаемые Элис — намёк на её беременность.
Отредактировано Jacob Murray (11.06.2017 11:55:43)
x2 
x1 
x0 
x1 
