Крошка сыпется со скалы, срываясь в бездну, щекоча слух. Крах, как, ш-швах – перепрыгивает последний подъем, загибающийся острым клыком зверя, и со свистом устремляется к непроглядной тьме. Руки осторожно подползают на пальцах к краю, волосы заслоняют глаза, но ветер, поднимающийся извне, отбрасывает их назад. Огромное пустое пространство. А внизу будут зубы, которые не дадут выжить, даже если попытаться приземлиться на все четыре кошачьи лапы. И все равно хочется раскачаться и перемахнуть через голову, с последним ударом сердца разжав пальцы. Никакой страховки.
Поломанные ногти все ближе к обрыву, все сильнее давление на вывернутые локти. Меньше решимости. В горле пересыхает. Давай…
Хлоп.
– Я ушла! – голос Анны лучше прочих будильников. Рут хлопает глазами и провожает взглядом ведьму за окном, решившую совершить утреннюю прогулку по водохранилищу. Не хватало только спортивных треников и повязки на волосах, честное слово. Сметс выдыхает застоявшийся воздух из легких и стирает с глаз выступившие слезы, которые еще не успели улечься на речницы корочкой. Окраина Гринфилда. Графство Большой Манчестер.
***
– Нам еще на автобусе ехать, Эрин, – вместо приветствия говорит Рут, вырвавшейся из толпы подруге. Признаемся честно, все можно было бы сгладить в улыбку вместо бурчания, если бы Сметс не простояла полтора часа с дурацким рюкзаком возле остановки, посреди лета обвязав вокруг пояса старую походную куртку. У Анны тоже были такие заскоки: она могла с детства не особо напрягать воспитанницу, предоставлять ее самой себе, но порой ее старушечий мозг соображал в сторону национального парка и нескольких дней гуляний вдоль водоема. Нет, слава Мерлину, никаких больше драконов там не было, да и плавать Рут стала в разы лучше, но мало ли? Отвращение ко всяким букашкам, а также возможность лесных пожаров никто не сводил к нулю, да и не было еще такой магии, которая бы влияла на вероятность.
Но стоит только венку коснуться рыжих волос, как Сметс можно считать побежденный: замерев, стоит со склоненной головой. В молчании смотрит на подругу. Улыбка постепенно разрывает натянутую струну недовольства, а бельгийка отворачивается, смеясь в кулак. Нет-нет, это конечно же кашель – натягивается маска родителя, который от души веселится со своим ребенком, но не должен терять авторитета, когда скупое представление о мире подчеркивает тот факт, что авторитет зарабатывается исключительно серьезными взглядами.
По крайней мере здравое представление о пунктуальности Эрин заставило Сметс подумать об автобусе заранее настолько, что у них все еще был лишний десяток минут. Надвинув венок из незабудок на лоб и тряхнув головой, спрятав вспыхнувшие щеки, бельгийка приступает к инспекции содержимого рюкзака подруги. Пенка наводит на мысль, что все не совсем плохо – по крайней мере, рыжая ведь не собирается спать прямо на траве, камне, земле, обнимая весь земной шар и приближаясь к природе. Была у них такая медсестра в Мунго, спрятала Рут, когда она не вовремя вернулась на работу после такого же несвоевременного отсутствия. Спасительницу уволили, кажется, за то, что она что-то проносила пациентам. Вот только не надо говорить, что кто-то ее привычками заразился.
– Посмотрим-посмотрим, – окидывая придирчивым взглядом багаж, бормочет Сметс, которой вторит первый. Девушка даже допускает мысль, что ее голос стал похож на голос первого, но Бернс вроде бы не замечает ничего не обычного, клятвенно обещая заметить автобус, как только он появится на дороге и подмигнет им своими фарами. «Сейчас еще утро, глупышка».
– Слушай, ты не потеряешь кисточки? Стоило их как-то перевязать, не знаю… Или это как-то шерсти вредит? Не понимаю, – вытаскивая по одной торчащие кисточки, вслух размышляет Рут, представляя, что еще в общем-то может вывалиться следом. Она не удивится, если это будет набор для вязания – а вдруг станет холодно, одних пледов не хватит, палатка порвется да и вообще весь мир будет настроен против них обеих? Сметс позволит Эрин делать все, что она захочет, пока сама будет разгребать что-нибудь своими силами, довольствуясь активностью Бернс. Разве неприятно, когда из-за тебя искренне нервничают? По-доброму, конечно.
Стянув со своей руки резинку для волос, бельгийка связывает кисточки вместе и запихивает их обратно в произведение не меньшего искусства, когда подъезжает их автобус: большой, немного пустой и несколько разваливающийся. Как раз для их авантюры, которая должна быть разваливающейся и строиться на самых старых ботинках, которые не жалко утопить на подступах к горам. Задние сидения приветствуют уголком тишины, когда рюкзаки запрятаны от посторонних рук, а сами рыжие медленно стекают по сидениям вперед ногами – чем дальше автобус, тем меньше кресло похоже на то, где можно сидеть. Впрочем, особого удобства вытянутые ноги все равно не представляют.
– Неторопливые маглы… – бурчит себе под нос рыжая, рассчитывая хотя бы ближе к вечеру добраться до ближайшей к горам остановке, на которую они так рассчитывали, разворачивая карту во время поездки. «А здесь можно увидеть это, а там можно увидеть то-то…»
– Если он еще везде будет останавливаться… – удивительным образом каждой своей фразой предсказывает остановку автобуса, вызывая в глубине желание смеяться и плакать одновременно. Не хочется затягивать запах бензина для Эрин на целый день с короткими перерывами на размять ноги перед заправкой. На запад, на север, как можно дальше от цивилизации, которую выдает с головой даже обычный зонт в подставке у входа. Выходи, мы тебя везде найдем, перевернем и выбросим в окно на свалку.